В стране уже начались массовые выступления с гневными выкриками по адресу Того, Камимуры и Ноги, которые, потеряв многих сынов Японии, выбросив на ветер огромные средства, несли только поражения и взваливали на народ неподъемный груз затрат. Это были не просто выступления возмущенных обывателей. Дома этих военачальников были разгромлены, и только вмешательство полиции спасло их от сожжения. На недовольных граждан не производило впечатления даже то, что генерал Ноги и сам потерял своего старшего сына еще весной, при первом штурме наньшанских высот.
Не каждому дано в подобной ситуации сохранять преданность стране и продолжать честно служить, несмотря на то что семьи подвергаются вполне реальной опасности, находясь за сотни миль от театра военных действий. Но эти военачальники стойко переносили свалившиеся на них бедствия.
Того уже был готов сделать сепуку, но офицеры его штаба, применив силу, удержали его от этого. Точку в этом вопросе поставил микадо, когда позволил адмиралу совершить ритуальное самоубийство, если тот сможет убедить его в том, что ему найдется достойная замена. Убедить его адмиралу не удалось, и пришлось смириться с приказом императора о недопущении самоубийства впредь до получения на то особого одобрения.
Но делать все же что-то было нужно. Преимущество японского флота теперь уже было чисто иллюзорным, основанным только на количестве вымпелов, но никак не на качестве. Множество новейших и наиболее ценных в боевом отношении кораблей погибли, большие потери были и среди личного состава, а моряка за короткий срок не подготовить, к тому же они уносили с собой и бесценный опыт, приобретенный в боях.
Русские крейсерские операции сделали недопустимой отправку одиночных кораблей с подкреплениями и снаряжением, теперь приходилось формировать конвои, но и тут были трудности. Того прекрасно осознавал, что независимо от количества судов в охране конвоя должен будет участвовать практически весь флот, ибо только таким образом они могли хоть как-то противостоять русской эскадре. С некоторых пор отправка транспортов прекратилась, так как Макаров наконец закончил ремонт своих кораблей и теперь вполне был способен выйти на перехват любого конвоя, каким бы ни было сопровождение. Поэтому было принято решение о формировании в нескольких портах одного большого каравана, который должен был включать в себя шестьдесят пароходов и перевезти целую армию.
Огромная ответственность. Ведь если не суметь обеспечить охрану транспортов, то потери, понесенные в этом случае, невозможно даже вообразить. Это был бы полный крах. Японский адмирал не обманывал себя и даже не допускал мысли, что такую масштабную операцию удастся скрыть от русских. Если бы речь шла только о военном флоте, то это хотя и было бы сложно, но вполне возможно. Ведь сумели же они начать войну с внезапного нападения на русскую эскадру. Но здесь было другое: конвой составлялся в течение месяца. Длительное время транспорты грузились всем необходимым и, покончив с погрузкой, ожидали остальных.
По всему выходило, что встречи с Макаровым не избежать. Не сможет он позволить такому огромному конвою проследовать на материк. Но, с другой стороны, Того добивался именно этого. Он хотел генерального сражения. Так как у него оставался последний шанс разбить русских. Шаг отчаянный, грозящий полным разгромом, но он был. Даже если не удастся потопить ни одного русского вымпела, корабли обеих сторон придут в такое состояние, что будут вынуждены вновь уйти на ремонт. Долгое время адмирал искал возможности сойтись с Макаровым лицом к лицу, однажды судьба предоставила таковую, но хитрый Макаров все повернул так, что преимущество японцев практически свелось к нулю. Второй раз японцы отступили, а русские прекрасно смогли использовать ситуацию, когда сыновья Аматерасу были вынуждены прикрывать десантную операцию. Сейчас предстояла новая встреча, и теперь козыри будут на стороне русских, у которых преимущество в броне и калибре.
Того хотел этой схватки, но нельзя сказать, что адмирал с огромным желанием шел на этот шаг. Он прекрасно понимал: поражение в этом бою будет означать полный разгром японского флота, а это фатально скажется на всей войне. Поэтому он выступил с предложением, которое Генеральный штаб скрепя сердце вынужден был принять. Пароходы, под завязку забитые людьми, полевой артиллерией, с одним боекомплектом для вооружения и запасом продовольствия, достаточным для перехода, отправятся не в Бицзиво, а на восточное побережье Кореи, в Гензан. Минимальной охраны для этого будет вполне достаточно – ведь у русских во Владивостоке осталось только несколько номерных миноносцев, вряд ли они отважатся на налет.
Двадцать же вспомогательных крейсеров, по сути являющихся быстроходными пароходами, просто вооруженными из-за начала боевых действий, будут загружены снаряжением, которое столь необходимо в Маньчжурии. Адмирал вполне допускал, что часть этих кораблей будет потеряна, а потому на каждом из судов груз был разнообразным. Потеря одного из транспортов не должна была повлечь фатальных последствий. В ходе подготовки конвоя выяснилось, что к этому отряду можно прибавить еще десяток быстроходных пароходов.
Да, бой предстоял жесткий, но Того все же хотел победить, и он видел пути к победе. Он собрал командиров миноносцев и обратился к ним с речью, призывая их вспомнить о пути самурая. По сути, он откровенно рассказал о ситуации, сложившейся на сегодня, и высказал свое мнение. Превосходство русской эскадры против объединенного флота было несомненным. Русские превосходили японцев в броненосцах и крейсерах. Предстоящее сражение обещало быть для Японии практически безнадежным. Практически, но не полностью. Японцы все еще обладали подавляющим превосходством в миноносцах, и именно миноносцам предстоит стать острием самурайского меча, явив собой «Божественный Ветер», который дважды спасал Японию от орд захватчиков.
В желающих вступить в отряд камикадзе недостатка не было. Как только определились со списком кораблей, которым предстояло войти в состав элитного отряда, штаб флота едва успевал отбиваться от вала рапортов с просьбами о переводе. Для того чтобы пробиться в это подразделение, использовались всевозможные интриги. Офицеры и моряки рвались в него и с броненосцев, и с крейсеров, и с контрминоносцев, которым отводилась роль охраны каравана и в бой предстояло вступить только в случае прорыва русских кораблей. Капитаны второго ранга были готовы стать на мостик малого номерного миноносца, и это после долгой, упорной службы и продвижения по карьерной лестнице.
Командующему пришлось урезонивать своих подчиненных, отдав распоряжение о том, что подвижка личного состава на кораблях этого отряда будет производиться только в случае естественных причин – болезни, травмы, ранения или гибели, – для всего этого совсем не обязательно участвовать в боях, ибо служба на флоте сопряжена с опасностью даже в мирное время. Другой причиной могло оказаться желание моряков отряда перевестись на другое место службы – в этом случае препятствий не должно было чиниться даже матросам. Мало того: при высказывании малейшего сомнения командирам рекомендовалось осуществить замену. Но ни одного подобного случая не было.
Один из номерных миноносцев, отобранный в отряд, при очередном выходе в море попал в туман и наскочил на подводную скалу. Сам кораблик получил несерьезные повреждения и вскорости должен был вступить в строй, да только к выходу конвоя это проделать было невозможно. Отчаявшийся командир корабля, подающий большие надежды молодой лейтенант, сделал себе сепуку не в состоянии пережить позор, которым, как он считал, покрыл себя. Вот такие вот настроения владели японским флотом. Японские моряки не только не хотели признать, что проигрывают войну, – они верили в свою победу и рвались в бой.