— Погоди-ка, — припомнил Орешек, — я про это уже слыхал от одного наррабанца... Он говорил — в стервятника...
— Может быть, — не дал себя сбить Охотник. — Но в то же мгновение, как вошел Хмурый Бог в чужое тело, забыл он о своем прошлом и взмыл в небеса обычной птицей... или там зверем рыскать начал... Маги с торжеством вернулись домой, но не знали они, что не была их победа полной...
Арлина тревожно вздохнула. Орешек с удивлением покосился на побледневшую девушку. Ему тоже нравилась сказка, но чтобы так из-за нее волноваться...
— Маги расправились с божеством, но в пещере осталась его тень. Она жила в статуе и тосковала по своему господину. Однажды в горы забрела шайка разбойников, которые нашли приют в пещере. Ночью явилась им тень Хмурого Бога и говорила с ними из мрака. Не все разбойники дожили до утра — так грозна была даже тень чудовищного божества. Но те, что остались в живых, встретили рассвет верными рабами Хмурого. Один из них, больше других томящийся жаждой крови, провозгласил себя Великим Одержимым, через него отныне тень изъявляла людям свою волю. Так возник культ, поклонники которого поклялись возвратить Хмурому силу и величие. Для этого им нужно вернуть в пещеру то существо, в которое вселился их бог, и разыскать браслет, загадочно исчезнувший после победы магов над Хмурым.
— Постой-ка, — встрепенулся Орешек, — а когда она была, эта самая победа?
— Точно не скажу, но лет полтораста назад.
— А-а, — с веселым разочарованием вздохнул Орешек. — Это самое воплощение бога, чем бы оно ни было, за это время благополучно сдохло.
— Стервятники живут долго... — дрогнувшим голосом промолвила Арлина и прижалась к плечу жениха. Почудилось девушке, что, пронизав низкие облака, скользнул по ней угрюмый взор ужасного божества.
Этот мир оказался таким же многоликим, как и его хозяйка.
Сначала он встретил людей сдержанно и недоверчиво, обернулся к ним серым лицом равнины, приглядываясь: раздавить сразу или оставить пока пожить? Поразмыслив, решил поиграть с ними, как кошка с мышонком. И засиял многоцветьем красок, звуков, запахов.
— Пойдем напрямик, сквозь складки! — решил Эрвар.
И начался немыслимый путь, способный свести с ума человека с робкой душой. Путь перемен и неожиданностей.
Быстрый, внимательный взгляд Подгорного Охотника, напряженно-тревожное «Здесь!», несколько шагов в сторону — и вот уже путники по пояс в трясине, покрытой не слоем тины, а широкими мясистыми листьями, плавающими на поверхности желтовато-зеленой воды. От листьев исходит приторный, кружащий голову аромат.
— Здесь недалеко, — говорит Эрвар, на ходу раздвигая перед собой листья. — Только голову не поднимайте, могут глаза выклевать...
Кто именно покушается на его глаза — этого Орешек не видит: он послушно склонился к самой воде. Взлетающие с листьев крупные насекомые бьют в лицо, в воздухе шумят чьи-то крылья, но это не шорох птичьих перьев, а звонкое хлопанье, будто кто-то ударяет в ладоши. Порывы растревоженного воздуха обдают шею, что-то крепко дергает за волосы, но он упорно не глядит вверх, исполненный искреннего желания слушаться Эрвара, как новобранец — командира. Позади вскрикивает Арлина, но Хранитель не оборачивается: в голосе девушки нет боли, только внезапный испуг. Стиснув зубы, Орешек старается удержать равновесие, чтобы не растянуться в трясине, и пропускает момент, когда вновь оказывается на твердой земле. Ни вокруг, ни позади нет болота — лишь невысокие мягкие холмы, окружающие глубокую долину.
Вей-о-о! Ну и странные боги сотворили это место! Долина, как чаша, открытая устам неба, полна буйной яркой зелени и ослепительных цветов. И вся эта красота живет неистовой, торопливой жизнью. На глазах пробиваются из земли стремительные острые побеги: взмывает, расталкивая зеленых соседей, сочный молодой стебель, вспыхивает на нем изумительной красоты цветок. Тут же лепестки опадают, бурая или черная коробочка затвердевает и вскрывается, расшвыривая вокруг семена, и съежившийся, пожухший стебель оседает на земле, исчезая под слоем молодых, рвущихся вверх собратьев.
Арлину это зрелище заворожило, ее пришлось утаскивать чуть ли не силой. Орешек, забыв об осторожности, сорвал для девушки цветок, но тот сразу превратился в слизь, испачкавшую пальцы...
Ну, как тут не забыть о цели своего похода! Ощущаешь себя иглой, которая насквозь пронзает страницы книги, а на каждой странице — новая картинка.
Вот горное ущелье, где каждый звук, даже шелест шагов, вызывает громкое, яростное эхо, лавиной обрушивающееся со всех сторон на путников, сливающееся в грозную, недобрую, все время меняющуюся мелодию... В какое возбуждение пришла Арлина! Как кричала она в низкое слепое небо: «Эйя-а!.. Хей-я-а!..» И голос водопадом возвращался с небес — преображенный, неузнаваемый, подобный гласу богов...
Вот ленивая, медленная река: на берегах пасутся громадные — чуть ли не с крепостную башню — твари, похожие на ящериц. Глядеть жутко... а Эрвар преспокойно прошел мимо и даже пнул на ходу одну громадину: «Разлеглась, дурища, обходи тебя...» Тварь лишь качнула длинной шеей, сонно разглядывая людей...
Вот опять серая равнина, поросшая клочьями седой травы. От горизонта до горизонта ее пересекает дорога, выложенная черными гранитными плитами. Ни царапинки нет на отполированной до блеска поверхности камня. Плиты пригнаны друг к другу с ювелирной точностью, почти не видно стыков. Чьи руки мостили эту дорогу? Куда ведет она и откуда? Неизвестно... Путники прошли по блестящим плитам лишь не сколько шагов...
Вот Лес Хищных Деревьев, что выбрасывали в сторону путников длинные ветви, норовя захлестнуть, оплести... Тут пришлось поработать мечами. Беззвучно, тупо и упорно деревья вновь и вновь атаковали непрошеных гостей. Отсеченные щупальца хрустели под ногами. Хранитель прикрывал Арлину — Охотник сам мог о себе позаботиться... Впереди в чаще раздалось отчаянное верещание, и путники увидели, как одно из деревьев — кряжистое, серое, похожее на дуб — тащит к себе сопротивляющееся животное, напоминающее зайца, но размером с жеребенка. Распахнулась, как створки ворот, замшелая кора, ветви-щупальца запихали визжащую жертву в открывшийся провал, кора вновь сомкнулась. Верещание еще слышалось, но уже глуше. «Бедный зайка!» — жалостливо вздохнула Арлина. Эрвар раздраженно откликнулся: «Повстречалась бы ты этому зайчику на опушке... здесь не только деревья хищные...»
И сразу — новая страница: беловато-серая гора, изрытая норами, вокруг которых суетились громадные — не меньше кошки — муравьи. Подгорный Охотник предупредил, что идти надо осторожно, не задевая здешних хозяев: слюна у них такая, что прожигает камень... так они и норы себе прокладывают... Путники почтительно шли сквозь деловитое мельтешение гигантских насекомых. Муравьи, не обращая на гостей внимания, тащили какие-то ветви, камешки: то тут, то там слышалось шипение и поднимался легкий дымок — это, по словам Эрвара, в мягком склоне прожигались новые коридоры. У каждой норы стоял на задних лапках муравей — то ли часовой, то ли надсмотрщик за рабами. Минуя откос, Орешек прошел рядом с одним из часовых — и вздрогнул: в передних лапках муравей держал длинную палочку с остро отточенным концом. Не сучок, не веточка — в лапах у насекомого было копье!..