Так было, когда на Эрниди высадился с дружиной Джайгарш Грозный Прибой из Рода Ульнес, пират, много лет грабивший прибрежные поселения. Младший сын гурлианского короля, изгнанный за покушение на жизнь брата, Джайгарш завоевал себе лихую славу; в имени его звенела сталь и шумело море. Но на Эрниди приплыл не грабить (много ли возьмешь с бедняков, живущих рыбной ловлей да крошечными огородиками?). Нет, он искал место, где можно обосноваться навсегда и спокойно встретить старость. Сойдя на берег, Джайгарш веско и нагло объявил себя королем острова, который уже считали своим три прибрежных королевства.
Сильные соседи не сразу заметили, что под боком у них воцарился бессовестный пират. Островок не интересовал трех государей, разве что время от времени посылали туда корабль – получить малую дань копченой рыбой. Однако возникшее под боком новоявленное королевство – это нечто другое! Кто-нибудь из королей обязательно отправил бы к Эрниди эскадру – поздравить пирата с воцарением и торжественно подарить ему удавку на шею.
Но тут-то и взмахнула крылом над островом сказка, превратившаяся впоследствии в гордую легенду и упрочившая власть Джайгарша.
Конечно, легенда, переходя из уст в уста, оказалась весьма приукрашенной. Гордой, романтичной, звонкой, как песня. И многое она утратила.
Не дошло до потомков, например, чувство тоскливого унижения, владевшее Джайгаршем, когда в летний день, отмеченный судьбой, бродил он по западной оконечности острова, необжитой, скалистой, поросшей вереском, в сопровождении мелкого пса. Невзрачный пустобрех с первого дня прибился к новому королю, за что получил от насмешников-пиратов кличку Вельможа. Сейчас лопоухий «придворный» весело облаивал чаек, совершенно не обращая внимания на подавленный вид хозяина.
О чем бы грустить королю? Эрнидийцы приняли его воцарение безропотно (малая дань, которую платишь трем странам, превращается в дань большую, а тут как-никак один хозяин, который к тому же запретил дружинникам грабить рыбаков и насиловать их жен). Три государства своим бездействием позволили закрепиться, приготовиться к обороне. Все необходимое король привез из прибрежных городов, причем платил звонким золотом: для него важны были добрые отношения с соседями. Многие дружинники привезли «с того берега» женщин – оседали прочно, навсегда. Джайгарш строил надежный, долговечный дом... но зачем? Для кого? Для потомков?
Вот она, главная беда!
При взгляде на этого крупного, плечистого, начавшего седеть человека с властными густо-синими глазами никто не угадал бы, какая боль терзает его. Любой из дружинников поклялся бы на мече, что их предводитель – образец истинного мужчины. Но сам Джайгарш знал, что мужчиной не был...
Ну, это, пожалуй, крепко сказано. Были в его жизни женщины, были. Даже овдоветь успел. Но случайные наложницы если и понимали, что грозный пират в постельной битве оказывался не на высоте, то благоразумно помалкивали. А жена, свирепая воительница, о мужских ласках думала мало. Свою страсть она выплескивала в битвах. Вместе с супругом мечтала о королевстве, которое они возьмут мечом. Какое просветленное лицо было у нее, лежащей на палубе со стрелой в груди!..
Сейчас постель Джайгарша греет пышногрудая, широкобедрая силуранка, просто созданная, чтобы вынашивать и рожать детей. Именно греет постель, ничего больше! Крохи мужской силы, скупо отмеренные богами, он растратил, расплескал и теперь не был способен вообще ни на что. А какой смысл быть королем, если династия на тебе и оборвется? О Безликие, как Джайгарш хотел сына! Законного, незаконного – плевать! Лишь бы не приемыш, а родная кровиночка! Он бы и девочке обрадовался. Но к чему мечтать, если вид розовой сдобной силуранки вызывает тоску и желание удавиться!..
За тяжкими думами король не заметил, как забрел в поросшее вереском ущелье. От мыслей о собственном ничтожестве его отвлек жалобный визг, доносящийся из узкой черной расселины. Бестолковый пес успел туда забраться и вляпался в какую-то передрягу.
Король досадливо шагнул к провалу и остановился, сообразив, где он находится. Это было место, которое рыбаки называли «Грот дори-а-дау».
Есть у дочерей Морского Старца другое имя, настоящее. Но люди боятся произносить его вслух, чтоб не накликать беду. Называют подводных хозяюшек земными прозвищами. Если сгоряча, в раздражении, то «хвостатая». Вытащит рыбак невод без улова, но с солидной дырой – хвостатая озорует! А если с почтением, чтоб задобрить, то «дори-а-дау» – красавица из глубины.
Ха, красавица! Откуда людям это знать? Дочери Морского Старца меняют обличья так ловко, что Хозяйка Зла завидует! Сегодня дори-а-дау – акула, завтра – альбатрос, а послезавтра человечью личину примерит, старую или молодую, уж как на ум взбредет. А к людям они относятся с презрением, простительным для созданий, живущих, по слухам, тысячелетия.
Скользкая особа, что облюбовала этот грот, людей не жалует. Иногда человеку удается встретить ее в каком-нибудь обличье и даже изловить. За свою свободу дори-а-дау предлагает щедрый выкуп и слово держит твердо. Только дар ее всегда оборачивается жестокой насмешкой...
Джайгарш, суеверный, как все моряки, хотел уйти, но проклятый пес завизжал еще отчаяннее. Пират, беспощадный к людям, был необъяснимо добр к животным. Плюнув в сердцах, он шагнул во тьму.
На ощупь спускаясь подземным коридором, Джайгарш вспоминал рассказы рыбаков. В поселке еще живы были старики, своими глазами видевшие, как утонул весельчак и задира... как там его звали, не припомнить... Ну, неважно. Главное – парень возле этой пещеры изловил дори-а-дау в обличье краба и, не испугавшись, запросил выкуп: каждый раз, как он выйдет в море, у него должен быть такой улов, какого ни у кого в поселке сроду не бывало. И впрямь, говорят старики, в первый лов вытянул парень полную сеть. Но потом началось невероятное: стали из воды выскакивать крупные рыбины – да к нему, через борт! Серебряным живым дождем – пока перегруженная лодка не опрокинулась. Тут поднялась волна, и не сумели рыбаки спасти дерзкого парня.
Или тот гурлианец, капитан «Ласточки», что причалил к Эрниди пополнить запас пресной воды, а заодно решил прогуляться по острову. Вернулся бледный и вроде как не в себе. Через плечо оглядывался, будто ждал погони. Заявил, что узнал, где зарыты сокровища легендарного пирата Грангара, и намерен отправиться их добывать. И отправился! Может, даже добыл сокровища, кто знает... В Аргосмире, во всяком случае, не дождались «Ласточки». И даже стороной не получили весточки о злополучном судне.
Ладно, мало ли кораблей в море пропадает! А остальное может быть рыбачьей болтовней. Но вот случай с Шестипалым – тут как быть? Ведь на глазах у Джайгарша все произошло!
Шестипалый из Отребья, толковый рулевой, но пьяница, после высадки на Эрниди раздобыл у рыбаков кувшин вина и удалился в глубь острова – не любил надираться в компании. К вечеру вернулся в лагерь на побережье и дикими воплями собрал вокруг себя команду. Подошел и капитан, намереваясь задать дурню взбучку. И услыхал бессвязный рассказ о говорящей птице и о том, что вот этот самый кувшин (тут рулевой потряс кувшином, на дне которого плескались остатки вина) теперь заколдован.