В целом, беседы с Вилигутом напоминали мне сложные шахматные партии, где порой ставкой в игре могла оказаться жизнь. В то время мне так казалось, ведь я не знал ни о личном приказе Гиммлера, ни о той роли, что приготовили для меня нацисты. Единственным моим желанием в то время было как можно скорее попасть в Германию, а оттуда в Россию. Но не стану забегать вперед.
(Несколько страниц в рукописи отсутствует).
В Берлин мы прибыли на поезде поздним вечером. Я давно уже хотел побывать в этом городе и сравнить достижения фашистского монументализма со сталинским стилем. Однако города я так и не увидел. Мы прибыли на Центральный вокзал, где нас посадили в машину, и мы помчались в Вевельсбург — истинный оплот нацистской идеологии. Раньше этот замок предназначался для обучения офицеров вермахта, но уже несколько лет как утратил эту роль, превратившись в своего рода оккультный храм, где не только жили мистики и идеологи нацизма, но и располагался мавзолей, который называли Страной мертвых. Там, в специальных урнах, хранился прах высших офицеров СС и горел вечный огонь. История же самого замка довольно занятна. Существовала древняя легенда о том, что одному из пастухов Вестфалии явилось видение «битвы у березы», в котором огромная армия с Востока была окончательно разбита Западом. Быть может, именно поэтому замок сверху напоминал наконечник стрелы, угрожающе нацеленный на Запад. Вилигут сам в свое время раструбил об этой легенде на весь мир, добавив, что Вевельсбург станет истинным бастионом, о который разобьется «нашествие новых гуннов».
Однако сам замок, несмотря ни на что, мне понравился. Большие светлые помещения, чистота, никаких следов запустения и «ветхости», какие обычно встречаются в европейских дворцах и замках. В Вевельсбурге все сверкало, словно замок был построен только вчера. И лишь одно угнетало меня: я был слишком далеко от многострадальной России. Ежедневные передачи новостей с фронта говорили о новых победах фашистской армии, и, даже сделав поправку на размах гитлеровской пропаганды, я отлично понимал, что дела на фронтах достаточно плохи. Но не в этом было дело, а в том, что во время войны на поверхность всплывает слишком много грязного и низменного, внезапно появляются те, которым не место на Земле, а следовательно… Нет, в те дни я мечтал только об одном: как можно быстрее добраться до России.
Однако Судьба уготовила мне совершенно иную роль.
На следующий же день после прибытия в Вевельсбург я был приглашен на аудиенцию к самому Генриху Гиммлеру — рейхсляйтеру НСДАП и рейхсфюреру СС. Кроме того, на этой встрече присутствовал Рейнхард Гейдрих. Еще за завтраком Вилигут сообщил, что со мной хотят побеседовать, и, когда я спросил, кто именно, он лишь развел руками. В какой-то момент я даже решил, что мне предстоит аудиенция у самого Гитлера, но вышло все не так.
Часов в одиннадцать за мной зашел офицер СС и проводил в огромный дубовый кабинет, отделанный темно-красным бархатом. Во главе длинного стола сидел сам Гиммлер, а слева от него — Гейдрих. Они беседовали о кадровых перестановках в высшем командовании СД. Но когда я вошел, Гиммлер встал, обошел стол и, подойдя, пожал мне руку. В этот момент он сильно напомнил мне своего предка Генриха Птицелова, только без бороды.
— Рад приветствовать вас, барон, на родной земле.
Я кивнул, натянуто изобразив улыбку. Я никогда не чувствовал себя немцем и не испытывал никаких симпатий к фашистам. Тем не менее я вынужден был воспользоваться их помощью во время бегства из подводного города и теперь, соответственно, находился полностью в их власти.
— Проходите, барон, присаживайтесь.
Я сел за стол напротив Гейдриха, а Гиммлер тем временем послал офицера, который привел меня, за Вилигутом.
— Пока Карл задерживается, — вновь обратился ко мне рейхсфюрер СС, — я хочу поинтересоваться: как вы добрались? Как вам новая Германия? Как Берлин?
— К сожалению, не могу ничего сказать, только отметить чистоту Центрального берлинского вокзала, — ответил я. — Сами понимаете, мое путешествие не подразумевало обзорных экскурсий, хотя я с удовольствием побродил бы по старым кварталам Вены и Бонна. Кроме того, я слышал много лестных отзывов о Дрезденской галерее. Знаете ли, мне редко выпадают минуты отдыха, когда есть время соприкоснуться с прекрасным…
— Ну, во время подводного заключения вы, наверное, страдали от скуки. Впрочем, об этом вы потом побеседуете с Гейдрихом. Видите ли, нам интересно все, что вы увидели за время вынужденного заточения. Хотелось бы вам этого или нет, но как только коммунисты на Востоке сложат оружие, мы вплотную возьмемся за Ктулху. Секреты Древних по праву принадлежат Третьему Рейху… Впрочем, это тоже тема для отдельного разговора… Сейчас же нас интересует совсем иное. Думаю, вы знакомы с расовой теорией Ганса Гюнтера?
— Да, — согласился я. — Но только в общих чертах. К сожалению…
Но Гиммлер перебил, не дав мне договорить:
— Выделив основные типы людей по отличительным антропологическим признакам, мы руководствовались черепным указателем, пропорциями тела, лица, пигментацией кожи, цветом волос. Мы описали определенные психические и умственные качества каждого типа, выделив нордический тип европеоидной расы как наиболее рассудительный, справедливый, расчетливый, предусмотрительный и наиболее умственно одаренный. Однако, чтобы выделить этот тип, природе потребовались многие тысячи лет. Дальше так продолжаться не может. Сколько еще тысяч лет понадобится на то, чтобы появились на свет истинные арийцы — сверхлюди, которым будет принадлежать будущее нашей планеты? Но у нас нет времени ждать. Германия задыхается в кольце врагов, окруженная евреями, коммунистами и отрыжкой мирового империализма. Мы же имеем намерение теургически воссоздать новую расу полубогов на основе «расово-чистых» арийцев, применяя положительную евгенику, то есть отбирая лучших и уничтожая врагов нашей нации. Однако, даже несмотря на все наши усилия, по самым оптимистичным прогнозам на это могут уйти столетия. И вы, барон, должны отлично понимать, что у нас нет на это времени…
Вошел Вилигут и, произнеся традиционное: «Хайль Гитлер!», уселся напротив меня рядом с Гейдрихом.
— Сама же теургия подразумевает магическое «искусство» достижения богоподобного состояния, совершаемое посредством эвокации одного или нескольких богов, с целью воссоединения с божественным, достижения гнозиса и возвышения теурга, — продолжал рейхсфюрер. — Мистики Аненербе… Надеюсь, вам известно о существовании этой организации?
Я кивнул.
— Так вот, мистики Аненербе не раз предпринимали подобные попытки. Но… их попытки пока не увенчались успехом. Теперь же, при обилии человеческого материала с Востока, успех гарантирован. Однако нам при проведении подобных экспериментов хотелось бы использовать и ваш опыт, дорогой барон.
— Что ж… — протянул я, понимая, какого ответа от меня ждут. Собственно, от моего ответа зависела наша дальнейшая судьба — и моя, и Катерины. — Что ж, я согласен.
— Не сомневался… не сомневался… — протянул Гиммлер. — Кроме того, вы должны понимать, что данный опыт носит и стратегический характер.