— А что, тут еще кто-то есть? — спросил Мойша, косясь на девушку.
— Встретишь, узнаешь… — неопределенно ответил Василий. Ну не рассказывать же этому пацану, который и так от страха трясется, что, быть может, по этому подвалу живой мертвец бродит, а то кто и похуже. — В общем, будь на посту. Смотри в оба. А мы с товарищем Слушко еще один кружок сделаем, так сказать, изучим местные достопримечательности, вдруг выход вовсе не за коробками этими.
— Да что вы, товарищ оперуполномоченный, мы тут все хорошенько осмотрели, — возмутился Арзубов.
— Ничего. Два раза отмерь, один отрежь, — спокойно ответил ему Василий. — Стрельба часа три как смолкла. Или вы хотите с Гансами встретиться, повоевать малехо за всю Красную Армию?.. Что-то не вижу энтузиазма. Так что выполнять… И помните, чем быстрее мы отсюда уберемся, тем больше у нас шансов остаться в живых, и учтите… Нам еще архив уничтожить надо.
— И ее? — кивнул Арзубов в сторону девушку.
— И тебя… Я сказал, архив, а она на архив не похожа, так что не умничай… За дело, — и, словно показывая другим пример, Василий потянулся, потом кивнул Слушко. — Возьми лампу, — шагнул в темноту и замер, прислушиваясь. Чудовище погибло, но Василия не оставляло ощущение присутствия чего-то злого, затаившегося… да и пустой ящик. Что в нем было? Нет, наверняка, если покопаться в архивах, то можно обнаружить соответствующие бумаги и узнать, что же там «упаковали». Только вот времени у них не было. Сколько они уже проторчали в подземелье, часа четыре… пять? Немцы уже могли войти в город. Единственная надежда, что монастырь заинтересует их в последнюю очередь. Как там у Владимира Ильича: «…в первую очередь нужно захватить телеграф и вокзал».
С полчаса побродив в темноте среди хитросплетений церковного подвала и не найдя ровным счетом ничего полезного, Василий решил вернуться. Второй выход он так и не нашел, так что предположение, что он скрыт за грудой ящиков и коробок, скорее всего, было верным. Ну не станут наши далеко таскать тяжелый груз, сколько не приказывай. Тем более военные, тем более в спешке…
Однако картина, которую застал Василий по возвращении, его вовсе не порадовала. Катерина по-прежнему сидела в ящике среди стружек, только гимнастерка на ней — та самая, что дал ей Василий, была вся залита кровью. В крови было и лицо, и руки Катерины. Но это была не ее кровь. Рядом с ней полулежал Мойша. Он запрокинул голову, положив ее на колени девушки и выставив вверх залитое кровью горло. И выражение лица у него было странное, словно он испытывал райское блаженство. Его винтовка валялась на земле.
От такого зрелища Василий замер.
— Эта тварь — вурдалачина! — взвыл у него за спиной Слушко.
Василий только начал поворачиваться, чтобы утихомирить своего спутника, как грянул выстрел. Пуля, просвистев в нескольких сантиметрах от лица оперуполномоченного, ударила точно в середину лба Катерины. Из красной точки скользнули вниз несколько капель крови. Но девушка даже не шелохнулась. Она сидела, не шевелясь, словно каменная. Василий со всей силы ударил по стволу винтовки Слушко, направив вторую пулю в пол.
— Прекратить!
— Но это вражина паренька…
— Молчать! — гаркнул Василий. Краем глаза он заметил, как из-за коробок появились Конев и Арзубов. — Всем оставаться на своих местах! Не двигаться! Не стрелять!
Потом медленным движением извлек из кармана заветный «бульдог». Крутанул барабан. Там еще оставалось две заговоренные пули. Должно хватить… Правда, стрелять Василий не собирался. В данной ситуации пальнуть он всегда успеет. Вместо этого он вновь посмотрел на Катерину.
— Что тут происходит? — спросил он строгим голосом, хотя и без того все было понятно.
— Вы все ушли, а я так хотела пить… так хотела пить… — нараспев произнесла девушка, потом окунула пальцы в кровь Мойши и, поднеся руку ко рту, стала слизывать с пальцев большие темные капли крови. И тут Василий заметил, что дыра от пули посреди лба девушки затягивается. Еще пара минут, и от нее следа не останется. Катерина или не Катерина, но перед ним была настоящая нечисть…
Неожиданно Мойша поднял голову и повернулся в сторону Василия. Очки его исчезли, и от этого лицо стало еще более простодушным, а вкупе с широкой идиотской улыбкой он вполне мог бы сойти за местного дурачка.
— Товарищ Кузьмин… как хорошо… вы представить себе не можете, как это прекрасно… — говорил он с трудом, язык у него заплетался, словно паренек напился. — А она… это прекрасно, — и он вновь закрыл глаза, опустив голову на колени девушке.
— Вы смотрите, пуля-то ее не берет… — пробормотал Слушко.
— Эй, Арзубов, выход нашли? — не сводя взгляда с Катерины, спросил Василий.
— Да, вроде, есть там дверь какая-то, только нам еще с полчаса ящики таскать надо, чтобы к ней подобраться.
— Вот и таскайте!
— А как же?..
— Я сам тут разберусь. Давайте за работу! Или в плен к немцам захотели? — А потом повернулся к Слушко: — Поможешь?
— В чем?
— Парня еще можно спасти, — тихо продолжал Василий. — Только ты должен мне помочь. Один я не справлюсь. И смотри, чтобы он тебя не укусил.
— С чего это он меня кусать станет?
— Значит так, меньше умничай и внимательно слушай, — цыкнул на энкаведешника Василий. — С девочкой я разберусь, а как Мишка на нас бросится, вяжи его… Да брось ты свою пукалку, она тебе тут не поможет. Этих, — он кивнул в сторону Катерины, — простые пули не берут, а из тех, что берут, у меня всего две осталось. Так что приготовь ремень, и как парень на нас прыгнет, вяжем его… Ну что, готов?
Слушко кивнул, а потом, поняв, что Василий его жеста не увидел, добавил:
— Готов.
— Ну тогда поехали, на счет «три»… Раз! Два! Три!
Василий вскинул руку с револьвером и выстрелил в Катерину. Заговоренная пуля вошла почти в то же самое место, что и пуля трехлинейки, только эффект оказался совсем иным. От выстрела девушка опрокинулась на спину, руки дернулись, вытянулись, и она взвыла. Хотя Василий подобные вопли слышал много раз, остальным ничего подобного слышать не приходилось. Этот крик и привыкшего к подобному человека вгонял в дрожь, а уж у тех, кто слышал его в первый раз… Василий краем глаза увидел, что Слушко, выпустив из рук ремень, упал на колени, зажимая уши. А все дело в том, что в предсмертном крике нечисти была истинная боль. Василий не знал, существуют ли в реальности ад и рай в их библейской трактовке, но если ад существует, именно так кричат попавшие в него грешники.
Шагнув вперед, Василий еще раз выстрелил в глаз Катерины, хотя это была уже вовсе и не Катерина. Лицо девушки ужасно преобразилось, превратившись в маску ненависти: глаза ввалились в глубь черепа, переносица пошла складками, а красивые белые зубы обнажились в оскале. Однако никаких изменений костной ткани не последовало. Выходит, Ктулху тут ни при чем. В отличие от обитателя второго ящика, это была обычная нечисть из тех тварей, что порой зарождаются в самых темных уголках мира, а потом совершенно неожиданно выползают наружу, сея смерть и разрушения…