Василий подошел ближе и остановился в нескольких метрах от большого пальца каменного колосса. Этот палец возвышался над ним, словно огромный холм. «Какой же высоты должен быть гигант, если он встанет и выпрямится во весь рост», — подумал Василий. Он хотел переложить факел в правую руку, чтобы поднять повыше и получше рассмотреть каменное чудовище, и ощутил, что сжимает в правой руке какую-то вещицу. Что-то мелкое, целиком помещающееся в кулаке. Разжав пальцы, он поднес ладонь к свету. Медальон! Медальон Катерины! Откуда он взялся? Василий мгновение рассматривал его, а потом вновь посмотрел на статую, и у него возникло странное ощущение, что медальон в его руке и каменный колосс как бы связаны. Тогда Василий вновь начал внимательно изучать медальон. Нет, тот был точно таким же, как тогда, в первый раз, когда он увидел это украшение.
И тут факел начал гаснуть. Василий запаниковал. Ведь если он окажется во тьме, непременно произойдет нечто ужасное, нечто чудовищное, вот только что именно? А огонь становился слабее и слабее, и все попытки Василия распалить факел оказались напрасны. Еще мгновение, и тьма накатила ватным одеялом забвения. Все закружилось. Василий почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он покачнулся, выставил вперед руки, стараясь смягчить неминуемое падение… и вместо этого рухнул в никуда…
* * *
Василий никак не мог открыть глаза. Голова болела страшно, а самое главное, он не помнил ни кто он, ни где он.
Постепенно воспоминания начали возвращаться.
…Он услышал крик, побежал. Потом два мертвых стюарда, лужа крови и это чудовище с нечеловеческим обликом… Откуда оно могло взяться на корабле? Василий попытался логически размышлять, но из этого ничего не вышло. Слишком сильно болела голова.
Да что с ним такое, в конце концов?
Превозмогая головную боль, Василий сжал пальцы правой руки, потом левой. «Так, с этим все в порядке, руки на месте. Теперь ноги. Тоже хорошо»… Еще одно невероятное усилие, и он уставился в потолок. Потолок каюты. Значит, он все еще на корабле. Отлично. Теперь надо попробовать сесть.
— Мистер Вильямс, хи кромес ео еру сэнсес, — голос был незнакомым, выговор странным, а слоги не складывались в знакомые слова.
— Гуд. Я гоу…
И над Василием навис дородный усатый седой мужчина. Черты лица у него были мясистые, глазки маленькие, свинячьи, глубоко запавшие в глазницы, над которыми нависали кустистые седые брови. Зачесанные назад волосы и безвольный, вдавленный подбородок придавали незнакомцу сходство с английским эсквайром.
— Доброе утро, господин Кузьмин, — продолжал незнакомец на ломаном русском. [3] Рад представиться, хотя мне жаль, что знакомство наше состоялось в столь неподходящий момент. Меня зовут Роджер Аллен Вильямс. Я являюсь одновременно детективом и начальником охраны этого судна, — он замолчал, словно ожидая, что Василий в свою очередь представится, только в этом не было никакой необходимости. Господин Вильямс и так отлично знал, кто перед ним. — Мне очень жаль, что я вынужден побеспокоить вас, когда вы еще не оправились и находитесь в столь печальном состоянии, — продолжал Вильямс. — Однако, несмотря на вашу болезнь, я вынужден нарушить ваш покой для того, чтобы задать вам несколько вопросов. Если вы помните, на корабле случилось чрезвычайное происшествие…
Василий кивнул.
— Да, — хриплым голосом подтвердил он.
— На корабле погибли люди, и я, прежде чем предоставить вам возможность встретиться с соотечественниками, должен задать вам несколько вопросов. Только прошу вас, говорите медленнее. Согласитесь, ваш язык довольно трудный, а я не хотел бы пропустить каких-то деталей. Сначала расскажите мне обо всем, что случилось.
Василий облизал пересохшие губы. Сейчас ему меньше всего хотелось беседовать с представителями закона.
— Хорошо… — наконец с большим усилием выдавил он. — Но сначала дайте попить.
Детектив кивнул, и тут же, словно по мановению волшебной палочки, появился бокал холодной, прозрачной минералки. Василий, конечно, предпочел бы кружку пива или на худой конец хмельного кваса, но откуда таким напиткам взяться на южноамериканском трансатлантическом лайнере?!
Глотнув, Василий чуть приподнялся на локтях и осмотрелся. Судя по обстановке, он и в самом деле находился в медицинском отсеке, и кроме господина Вильямса, в каюте никого не было.
— Так что вы хотели услышать?
— Все, что произошло вчера, по порядку.
Василий задумался. Без сомнения, детектив понятия не имел об их миссии, конечном пункте назначения и прочем, а посему лишнего говорить тоже не следовало.
— Мы находились в каюте господина Фредерикса… — назвать батьку Григория «товарищем» у Василия язык не повернулся.
— Мы?
— Да. Товарищ Кошкина с «племянницей», господин Фредерикс и господин Грег.
Детектив инстинктивно кивнул. Видимо, это совпадало с тем, что рассказывали ему другие очевидцы.
— Потом раздался этот ужасный крик, — продолжал Василий. — Мы, то есть я и господин Фредерикс, отправились посмотреть, что случилось, но ваши стюарды, или кем они там были, опередили нас. Когда я подбежал, они уже открыли дверь каюты, а потом…
Тут Василий запнулся. Что случилось дальше? Он помнил, как повалились мертвые стюарды, как на него прыгнула горничная… нет, это была вовсе не горничная, а какое-то чудовище. Могло ли это произойти на самом деле? А может, это всего лишь плод фантазии — результат удара головой. Но почему он ударился, если на него никто не нападал? Василий замялся, пытаясь разобраться в собственных чувствах.
Или реальностью был тот сон? Но откуда на корабле — а в том, что он на корабле, Василий не сомневался — мог взяться такой огромный зал? Нет, это просто невозможно. А чудовище с щупальцами вокруг рта? Теоретически оно тоже не может существовать. Но… Один из уроков жизни, который Василий усвоил давным-давно, гласил: «Если ты считаешь, что чего-то не существует, не факт, что этого не существует на самом деле». Но что сказать детективу. Правду? Не стоит. Ведь чудовище может оказаться плодом его воображения, а в таком случае, если он станет настаивать на его существовании, его просто-напросто запишут в сумасшедшие. Неприятная перспективка… Врать… Вот только что рассказали остальные, например, батька Григорий? Правду? Сомнительно. Значит, соврали. Значит, и мне не стоит откровенничать. Я должен тем или иным способом подтвердить слова батьки. Вот только что он сказал этому придурку… Но прежде всего, чтобы хоть как-то сгладить затянувшуюся паузу, Василий закашлялся, потом хриплым голосом простонал:
— Еще воды, — и хлебнув из предложенного ему стакана, добавил. — Не пойму, что-то странное с горлом.
— Не беспокойтесь, когда мы закончим, корабельный доктор еще раз вас осмотрит.