На то, чтобы открыть его, у меня ушло часа три. Надо сказать, что сделан он был из какой-то очень странной древесины зеленоватого оттенка. Вначале я подумал, что дерево покрыто специфической краской или полупрозрачным лаком, но после тщательного изучения пенала с помощью лупы пришел к выводу, что существо (не скажу «человек»), выточившее его, использовало неведомый мне сорт дерева с зеленоватой древесиной.
Вообще, сейчас в теплушке, после того, как окончательно стало ясно, что эту войну мы проиграли, все случившееся со мной представляется мне каким-то наваждением-кошмаром, от которого я не могу отделаться и который возвращается ко мне снова и снова. И всякий раз мне кажется, что я снова прячусь от японских стрелков на крыше таинственного храма, а рядом, изнемогая от страшных ран, умирает Степан.
Что же до самого пенала, то была еще одна вещь, сильно удивившая меня. То, что саркофагу и твари, лежавшей в нем, много лет, не вызывало сомнений. Однако как долго может храниться дерево? Я внимательно осмотрел пенал и не нашел на нем никаких признаков воздействия времени. Он мог быть вырезан и год, и триста лет назад. С другой стороны, древесина не была ни покрашенной, ни лакированной, а климат в Маньчжурии еще тот. Тем более в сыром помещении… Нет, здесь не обошлось без тайных сил, и скорее всего, пенал хранил нечто очень ценное. Но что там могло быть? Золото или другой какой-то драгоценный металл? Вряд ли. Пенал слишком легкий. Драгоценные камни? Вполне возможно, однако их не столь много, чтобы ради них рисковать жизнью, проехав полмира (я имею в виду англичанина). Некий алмаз запредельного размера? Может быть…
Я долго крутил пенал, поднося его к свету, пока не обнаружил тоненький шов, указывающий на то, что нужно было всего лишь сдвинуть в сторону верхнюю панель.
Проделать эту несложную операцию мне удалось только с четвертой или пятой попытки. Как бы то ни было, открывался пенал очень просто.
Внутри деревянной коробочки, вырезанной из единого куска древесины, оказалось два отделения — большое и маленькое. Большое имело продолговатую форму, и в нем лежал в свернутом виде какой-то пергамент. Точнее, как я выяснил чуть позже, сразу два. А второе отделение было круглым, и в нем лежало нечто удивительное — небольшой шарик, напоминающий жемчужину, переливающуюся всеми цветами радуги. Достав вещицу из пенала, я долго рассматривал ее, перекатывая в ладони. Она искрилась, переливалась всеми цветами радуги, словно перламутровая ракушка, но во много раз ярче.
Наконец, налюбовавшись, я убрал жемчужину назад в пенал и занялся пергаментами. Их, как я уже говорил, было два. Один из них оказался картой, а точнее, картой и схемой. Бумага была очень тонкой… Хотя, быть может, это вовсе и не бумага. Второй пергамент покрывали надписи на арабском, но не на современном, а на древнем его варианте. Тем не менее я с легкостью прочел письмо, содержание которого поразило меня до глубины души. Ни о чем подобном я и помыслить не мог. И тем не менее. Привожу его здесь полностью, скорее из опасения, что какая-то деталь может выпасть из моей памяти или же мне придется обратиться к этому документу, дабы что-то уточнить. Ну не стану же я всякий раз разворачивать старинный пергамент — вещь ценную и хрупкую.
(Далее на отдельном листке)
Перевод старинного манускрипта
Обитающий во тьме Внешней Пустоты, явись на Землю снова, заклинаю тебя.
Пребывающий за Сферами Времени, услышь мою мольбу.
Ты, чья сущность — Врата и Путь, явись, явись, слуга Твой призывает Тебя.
Кенатир! Караркау! Дедос! Йог-Сотот!
Я, Абдаллах ибн Джабир ибн Абдаллах ибн Амр аль-Хазраджи аль-Ансари, сын Джабир аль-Хазраджи, правоверного мусульманина из Иасриба, собирателя хадисов, в исполнение своей клятвы, находясь при смерти в одном из селений далекого Кхитая, пишу это письмо, дабы передано оно было одному из моих господ, слуг Ктулху Великого, либо любому из эмиссаров Р'льеха.
Сообщаю, что, согласно повелению Великого Спящего, я отыскал проклятый город Гоцлар, лежащий в самом сердце Черных песков, что за страной афгулов, и, пользуясь знаками Старцев, прошел путем шогготов в последнюю обитель, где по сей день хранятся мудрость и богатства Старцев. Я точно выполнил наставления моего господина Йог-Сотота и готов бы был предстать перед ним лично, если бы не смертельная болезнь, которую я подхватил в Городе мертвых Гоцларе, в одной из ям, что открыл мне порошок Ибн Гази.
И тем не менее я прилагаю карту пути, ведущего от Двойной скалы, и схематичный план центральной части города, где ныне правят неземные твари Гатаноа, чей лик столь ужасен, что убивает одним видом своим. Пусть пройдут по этой дороге слуги Ктулху, пусть свершится правосудие, и Гоцлар падет. Как пал тот, кто охранял путь, из чьего сердца я вырезал сей футляр.
Кроме того, я прилагаю одну из потерянных жемчужин икры Ктулху. Согласно моим здравым рассуждениям — это шестая эмблема Вуал.
Ключом служит четверостишие:
Во имя Наксир великой,
призываю я первородных сынов Ее!
Явитесь же, обитатели земель джиннов,
явитесь же, о Вуал, и утвердите решение мое!
Пусть же драгоценность вернется к своему господину и станет служить Ему по Его усмотрению.
Абдул Аль-Хазред
20 июня 1905 года
Ура! Сегодня, наконец, справил все бумаги и еду в Пржевальск.
Кроме того, наш генерал выписал мне несколько рекомендаций, так что мне будет к кому обратиться за помощью.
Порой мне кажется, что я схожу с ума, и что затея моя совершенно безумна. Тем не менее я полон энтузиазма и верю, что мне удастся задуманное. Все рисуется в радужном свете после опытов с Вуалом, но, пожалуй, об этом стоит рассказать отдельно, дабы в памяти не стерлись отдельные детали происшедшего.
Из манускрипта мне было понятно, что Вуал — один из демонов. Но как его призвать? Неужели простое четверостишие может вызвать его к жизни? Мне, как и любому, с юности изучавшему оккультные науки, хотелось попробовать. Ведь одно дело сидеть за столом и следить за движением блюдечка во время спиритического сеанса, и совсем другое — реально, лицом к лицу столкнуться с демоном.
Однако я долго не решался провести этот эксперимент, так как не знал заклятие, которое позволит мне обуздать демона, вновь вернув его в свое царство. И все-таки любопытство пересилило.
Когда наш поезд остановился посреди густого леса у крошечного полустанка, который и названия не имел, я, убедившись у одного из служащих железной дороги, что состав не двинется с места до утра, углубился в лес, с трудом пробираясь через заросли.
Отойдя на довольно значительное расстояние от состава, я начертил на земле защитный круг и вписал четыре стороны света, согласно Агриппе, а после положил «жемчужину» на землю, встал в защитный круг и повторил заклятие, написанное в манускрипте. Ничего не произошло. Честно говоря, я, как и любой мистик, в те годы сильно сомневался в существовании сильнодействующей магии, и как истинный сын технической революции, жаждал чуда, однако то, что оно так и не произошло, не сильно разочаровало меня.