— Зуунангор. [4]
Василий встрепенулся. Сон мгновенно улетучился, он повернулся и оказался лицом к лицу с наклонившимся к нему стариком. Выцветшая тюбетейка, разноцветный потертый халат — этим он ничем не отличался от большинства людей Хасана, вот только лицо. Оно было таким старым… бурым, с огромными, словно расселины, морщинами и ноздреватой кожей. Под глазами старика набухли огромные синяки, а лоб напоминал сдвинутые меха гармошки.
Мгновение старик и Василий рассматривали друг друга, а потом Василий медленно, словно разговаривая с трехлетним мальцом, заговорил, стараясь как можно четче выговаривать каждое слово:
— Я вас не понимаю.
Старик несколько секунд озадаченно рассматривал оперуполномоченного, двигая губами, но ничего не говоря. Он словно мысленно перебирал всевозможные варианты ответа, пытаясь вспомнить русские слова.
— Плох знал русский, — наконец выдавил он. — Ты лечь. Я уже лечить тебя.
Василий кивнул, потом повернулся и лег, предоставив старику заниматься его раной. Пусть сам разматывает бинты… а потом Василия все же пробрало любопытство. Он поднял голову и вновь взглянул на старика. Ох уж лучше бы он этого не делал. Василий увидел руки старика, разматывающие бинты. Они были мозолистыми, с огромными желтыми потрескавшимися ногтями. Слово «антисанитария», наверное, было вторым именем дервиша. Интересно, этот лекарь когда-нибудь руки мыл?
Тяжело вздохнув, Василий откинулся на одеяло. Как бы то ни было…
И тут он взвыл. Старик, прикоснувшись к ранам, начал натирать их какой-то мазью. Василий как можно крепче зажмурился, дав себе слово не смотреть. Но воображение… Оно тут же взялось за дело и живо нарисовало весьма неприглядную картину. Вот пальцы старика зачерпывают желтую протухшую мазь, вытяжку из какого-нибудь трупа, пролежавшего на солнце не один месяц, и начинают втирать микробы в его изуродованную пулями плоть. Сейчас он ощутит жжение, которое через пару минут перейдет с страшную боль, нога вспухнет, станет сочиться гноем, весьма похожим на мазь… Ну а там и до могилы не так далеко.
Однако вместо ожидаемого жжения по телу разлилась приятная прохлада. Ноющая боль, появившаяся в ноге в конце дня, ушла.
И вновь старик коснулся плеча Василия:
— Еще день… два, и все пройдет…
— Не может быть! — удивился Василий. Да на такую рану требовался месяц лечения, а то и больше. А тут всего несколько дней. Чудо какое-то, хотя старик на волшебника вовсе похож не был, скорее уж на дряхлого нищего, в одиночестве коротающего остаток своего века.
Однако на этом сюрпризы не закончились.
Неожиданно старик наклонился к самому уху Василия и зашептал. Только голос его изменился. В нем зазвучали странные грудные женские ноты, и русский язык неожиданно стал правильным, почти литературным.
— Сегодня после ужина возьми немца и уведи его из лагеря.
— Но… — хотел было возразить Василий, но старик как можно крепче сжал его плечо.
— Слушай и молчи… Один раз ты нам уже помешал, так постарайся больше не путаться под ногами, иначе даже ее покровительство тебя не спасет, — и он снова сдавил плечо Василия, да так, что тот едва не вскрикнул. — И вот еще, тебе пригодится…
И тут Василий почувствовал, как старик подпихнул что-то ему под локоть.
Пистолет? Но… Нет, вопросы задавать не стоило. Пока Василий пытался осмыслить и переварить происходящее, старик выпустил его плечо и отошел, занялся другим раненым. Василий огляделся. Вроде бы никто не обратил внимания на странное поведение старика. Бандиты спешили по своим делам: разбирали поклажу, готовили ужин, ставили палатки для своих командиров. Нет, если бы не холод пистолета, Василий бы решил, что все произошедшее лишь сон, странный сон…
А теперь… Теперь у него было оружие, и скорее всего, вечером в лагере басмачей что-то произойдет…
И еще этот голос. Василий определенно раньше слышал его. Без сомнения, кто-то говорил с ним устами старика. Такое часто бывает среди тех, кто балуется с черной магией. Вот только бы понять, кто к нему обращался. Тогда сразу стало бы ясно, стоит выполнять просьбу старика или нет. Что самому-то Василию выгоднее будет: увести Хека из лагеря или, наоборот, поприсутствовать на представлении. Да, нужно только понять, какую пьесу нынче поставить собираются.
Василий размышлял так, пока на него неожиданно не упала чья-то тень. Подняв голову, оперуполномоченный увидел гауптштурмфюрера Хека. Немец наконец-то вновь вспомнил о своем пленнике.
— Вижу, этот старик и в самом деле дервиш-чудотворец.
— Да, — согласился Василий. — Не знаю, как в остальном, а раны он заживлять умеет.
Гауптштурмфюрер кивнул, соглашаясь с Василием.
— Пойдемте. Думаю, стол уже накрыли к ужину. Там, за столом, мы и обсудим наши дела, — и тут он улыбнулся. Эх, лучше бы он этого не делал. Его плотоядная улыбка тут же напомнила Василию, что перед ним враг, и не просто враг, а Враг с большой буквы.
— Хорошо, — кивнул Василий, а потом наклонился к вытянутой раненой ноге. — Вы идите, а я минут через пять подойду. Старик туго бинтует, и если сейчас…
— Я понял, — кивнул Хек, не дав Василию договорить. — Подходите к моей палатке, как только почувствуете себя лучше. Только не тяните, нам предстоит очень важный разговор, так что мы с Хасаном вас ждем, — и, покачав головой, он повернулся и пошел в сторону своей палатки.
Василий вздохнул с облегчением. Ну не мог он встать при господине Хеке, иначе тот сразу увидел бы пистолет. А начни Василий стрелять… Он и так должен был молить бога за то, что еще не умер, еще там, на заставе, за то, что басмачи не бросили его где-нибудь по дороге в песках.
Хотя пока он им был нужен. По крайней мере, до той поры, пока они не доберутся до сокровищ Гоцлара…
Однако стоило господину Хеку удалиться, Василий, стараясь, чтобы его действия не заметил никто из бандитов, ловким движением припрятал пистолет, заткнул его за пояс, спрятав под гимнастеркой, а потом тяжело вздохнул и, морщась от боли, самостоятельно поднялся с земли. «Надо разрабатывать ногу, а то как бы она не подвела в самый ответственный момент», — решил Василий и, всем весом навалившись на кривой костыль, заковылял в сторону палатки гауптштурмфюрера.
Там все было точно так же, как в прошлый раз: походный стол ломился от немецких консервов, и за ним восседали господин Хек и Хасан.
— Рад, что вы все-таки соизволили к нам присоединиться, — начал гауптштурмфюрер, но Василий, не обращая на него внимания, проковылял к столу, сел на «свое» место и, потянувшись, налил себе полную кружку шнапса. Залпом выпил, крякнул и, выудив из металлической банки маринованный огурчик, закусил.
— Хреновая у тебя водка, господин Хек.
— Так вы бы, Василий Архипович, попросили, мы бы вам русской налили.