Вспомнив добрым словом Конрада за «умный» совет, Богданов переключился на обряд. Тот проходил без заминки. Наставленная Ульяной (княжне было некогда), Аня вела себя правильно. Ответила на положенные вопросы, трижды плюнула в сторону дьявола (женщины в толпе крестились, мужики лезли посмотреть), после чего отец Пафнутий взял ее за руку и ввел в реку рядом с пристанью. Священник встал на колени на досках, Аня по шею в воде замерла рядом. Отец Пафнутий возложил длань на макушку девы и окунул ее в воду.
«Это тебе за комсомол! – мысленно комментировал процесс Богданов. – Это за то, что Бога нет! А это, чтоб не распускала язык!»
– Нарекаю тебя Анной! – торжественно объявил Пафнутий, вставая.
Накануне крещения стало известно: имя штурману менять не придется – по святцам попадала Анна. Богданов огорчился. Пелагея или Акулина пришлись бы кстати. Агриппина тоже ничего. Пульхерия – совсем замечательно! Особенно вторая часть имени…
Лисикова вернулась на берег мокрая, жалкая, компенсировав своим видом огорчение пилоту. К новообращенной подскочила Ульяна с рушником и еще какие-то бабы. Стали растирать и переодевать. Не прошло и пары минут, как народу явилась юная дева в вышитой рубашке, цветной поневе до пят (подарок княжны) и с венчиком (подарок Данилы) на темных от влаги волосах. Смотрелась она миленько. Отец Пафнутий подошел к деве с крестом.
– Проси священника освятить птицу! – шепнул Конрад лейтенанту. – Многие думают, что летаешь колдовством.
Мысль была дельная, и Богданов послушался. Отец Пафнутий отнесся настороженно.
– Человек не может летать, аки птица! – сказал сурово. – Это от лукавого!
– Батюшка! – мягко возразил лейтенант. – Человек не может плавать, аки рыба, однако плавает! Вот лодки на берегу. Никто не считает их порождением дьявола. Если птица моя от лукавого, то не устоит перед святым крестом. Рассыплется!
Отец Пафнутий подумал и кивнул. Самолет выкатили из капонира, священник прочитал молитву и сбрызнул его святой водой. Затем требовательно глянул на Богданова.
– Надо взлететь! – шепнул Конрад.
Богданов оглянулся. Лисикова где-то потерялась, вокруг толпились жители Сборска, впереди стояли Евпраксия с Данилой. Хулиганская мысль пришла в голову Богданова.
– Княжна! – поклонился он. – Не желаешь?
Евпраксия беспомощно посмотрела на сотника, но все ж вышла вперед. На ней был длинный праздничный наряд, в кабину не залезть. Богданов, недолго думая, подхватил княжну на руки (толпа хором вздохнула) и бережно опустил на место штурмана.
– Не бойся! – шепнул на ухо, застегивая плечевые ремни. – Это не опасно.
Она не ответила. Лицо княжны раскраснелось, но держалась она молодцом. По требованию Богданова толпа расчистила проход. Лейтенант проделал необходимые манипуляции и запустил двигатель. «По-2» легко побежал по склону и взмыл в воздух. Богданов блинчиком развернулся над рекой и полетел к Сборску.
– Смотри, княжна! – крикнул в переговорное устройство. – Это твой город!
Он сделал круг над Сборском и мягко посадил самолет на луг. Толпа, наблюдавшая за полетом, хлынула к ним от стен.
– Не страшно? – спросил Богданов, извлекая Евпраксию из кабины.
– Поначалу, – призналась она. – После такая краса! Как птица! Мы еще полетаем?
– Как скажешь! – усмехнулся лейтенант.
Подбежавшая толпа поглотила их. Самолет торжественно закатили в капонир, после чего началось празднество. Захват собственного города и последовавшая затем казнь кметов Жидяты не могли стать причиной для пира, поэтому крещение язычницы пришлось как нельзя кстати. Это Богданов понял позже. На луг вынесли столы для лучших людей, для простых на траве расстелили полотна, пиршество началось. Из княжьих погребов тащили пиво, мед, вареное и печеное мясо, хлеба, копченые окорока и рыбу. Казимир, Жидята и наемники не успели истребить запасы князя Андрея, теперь его дочь угощала люд. Звучали здравицы, поднимались серебряные кубки и глиняные чаши простецов. Богданов сидел по правую руку княжны; по левую – Данило, рядом с ним – Лисикова. Почетное место занимал отец Пафнутий со своей попадьей, Конрад с Ульяной примостились неподалеку. По случаю праздника мужчины и женщины сидели за одним столом. Мед и пиво лились рекой, но Богданов пил осторожно. Празднество продолжалось до сумерек. Богданова томил мочевой пузырь, но он терпел. Наконец княжна встала, следом поднялся Данило. Богданов с радостью последовал их примеру. К нему подскочила Лисикова.
– Товарищ лейтенант! – сказала горячим шепотом. – Мне сказали: должна ходить в женском платье!
– Тебе идет! – одобрил Богданов.
– Спать буду в девичьей, в вашей комнате нельзя! Не опасно?
– Крестницу княжны не посмеют тронуть! – успокоил Богданов. – Я без тебя не улечу. Сама знаешь – некуда. Отныне ты раба Божья, и Господь о тебе позаботится. Радуйся!
Штурман явно не разделяла настроения пилота, но возразить не сумела. Подбежавшая Ульяна увела Аню. Богданов облегченно расправил плечи. В этот момент подошла княжна.
– Зайди ко мне! – сказала тихо. – Перемолвиться!
Богданов кивнул.
* * *
– Зачем ты ездил к ведуну?
– Узнать дорогу домой.
– Не терпится вернуться?
– Да.
– Почему?
– Там меня ждут.
– Жена, невеста?
– Их нет.
– Ты хорош собой. Почему не обзавелся?
– Идет война. Не до женитьбы.
– С кем воюете?
– С немцами.
– Как и мы?
– Да.
– Как долго?
– Третий год.
– Почему столько?
– Они сильные. Готовились…
– Кто одолевает?
– Мы.
– Прогоните их?
– Обязательно. Воевать научились.
– Ты самый лучший из воев?
– Не худший. Но таких много.
– Значит, справятся без тебя?
– Наверное.
– Зачем улетать?
– Там мой дом.
– Дом, где тебе хорошо. Тебе плохо здесь?
– Непривычно.
– Разве у вас иначе?
– Совсем.
– Как зовется твоя земля?
– Как и твоя.
– Не понимаю.
– Постарайся! Война с немцами идет на этой земле. Нас разделяет не расстояние, а время. Шесть с половиной веков. Я из будущего.
– Разве так бывает?
– Как видишь. Мы живем не так и воюем по-другому. У нас нет копий и мечей, луков и самострелов. Мы летаем на железных птицах и ездим на повозках без коней. Наше оружие стреляет далеко и убивает сразу многих.