До сих пор он осознал только одну из его необычайных способностей, в этот миг она проснулась в чужом теле. Внутреннее напряжение, обострявшее все чувства. У Олловейна было почти животное чутье опасности. Чутье, давно утраченное культурным народом эльфов нормирга.
И оно кричало сейчас во весь голос. Эмерелль. Нельзя смотреть на нее. Несмотря на то что он догадывался, что именно этого она и хочет. Что-то происходило с обрубком руки. Она застонала.
О ней и раньше ходили слухи. Тогда он считал это болтовней злых языков. Но теперь… Может быть, все дело в красноватом свете? В боли, от которой она страдает? Ее лицо казалось чужим… По стенам темницы бродили тени. Формы, объяснить которые только игрой странного света было невозможно.
Внезапный порыв ветра пронесся над крышами города. Застучала черепица. Где-то во мраке ночи хлопнула ставня. И ветер принес голос. Хриплый. Чужой. Звуки, которые эльфийский язык не мог произнести даже при помощи магии.
Фальраха охватило щемящее чувство: они уже не одни в крохотной камере.
Это было непостижимо. Силе, которую он чувствовал каждой клеточкой своего тела и которая в то же время ускользала, недоставало опыта, которым он обладал. Был ли это камень альвов?
Неужели они еще здесь? Могла ли Эмерелль позвать их?
Крик сорвал оковы оцепенения.
Одним прыжком Фальрах оказался на ногах, рядом с Эмерелль. Он был рожден для того, чтобы защищать ее. Так было всегда.
Королева согнулась. Ее пальцы глубоко впились в светлую плоть руки. Из обгорелого обрубка появилась кость.
От боли Эмерелль дрожала всем телом. Она закусила губу.
Тонкая струйка крови потекла по подбородку. Не отрываясь королева смотрела на ужасную рану.
У Фальраха захватило дух. Из обрубка росли кости. Их окружало сплетение сухожилий. А затем из раны появились вены. Словно нежные щупальца морских анемонов, колышущиеся на волнах прилива, они двигались, ползли вперед по костям.
Красный свет стал темнее. Крепче. Из ничего образовывались мышцы. Из плоти поползли ногти.
Фальрах стоял, слегка склонившись над Эмерелль. Он закрывал ее своим телом. Так, как делал это в последний миг своей прошлой жизни. Он отчетливо видел каждую мелочь.
Неужели за тысячелетия, что прошли со времени его первой смерти, магия настолько сильно изменилась? Никакая сила из тех, которые он знал, не смогла бы так точно воссоздать разрушенную часть тела. Обладавший даром целительства мог прогнать болезни и закрыть самую страшную рану. Но это…
Это было нечто совсем иное, не та магия, которую он когда-то знал. Это было противоестественно. Несозвучно магии мира.
Рука Эмерелль восстановилась полностью. Эльфийка распрямила пальцы, затем сжала их в кулак. Ее кожа была гладкой и безупречной. Ничем не отличалась от кожи предплечья.
Красный свет померк. Меж прутьев решетки сочился холод зимней ночи, прогоняя влажную жару.
Эмерелль посмотрела на Фальраха. Слезы оставили на щеках поблескивающие серебром следы. Она подняла руку и коснулась его губ, словно приказывая молчать. Кончики пальцев были теплыми.
Эльф отшатнулся. Озноб пробирал его, вгрызаясь глубоко в плоть, будто дыхание зимы. Эта рука… Чисто внешне она ничем не отличалась от той, которая еще вчера после пробуждения убирала волосы с его лица. И в то же время она была совершенно иной. Захочет ли он еще когда-либо ощутить ее прикосновение?
Даже если его жест обидел Эмерелль, она виду не подала.
Эльфийка поднялась. Какой маленькой и хрупкой она казалась!
Легкий жест левой руки и произнесенные шепотом слова сорвали дверь темницы с петель. Она с грохотом ударилась о противоположную стену.
Над ними послышались испуганные крики. От топота тяжелых тролльских ног задрожал потолок.
На лестнице, ведущей наверх, горел факел. Его свет отбрасывал резкие тени на лицо королевы.
Тролль, сидевший в стенной нише, поднялся. Его массивное тело перегородило проход и закрыло свет. Серокожий казался озадаченным. Сонным.
Рука Фальраха невольно метнулась к бедру. Меча не было.
У них не было оружия.
Тролль скривился. В правой руке он сжимал булаву, которой принялся медленно размахивать из стороны в сторону.
Лестница была слишком узка, чтобы уйти от этого оружия.
Они были в западне! Да и меч ничем бы не помог.
Эмерелль сохраняла полное спокойствие.
— Встань за моей спиной, — прошептал Фальрах.
Он не знал, как остановить тролля. Смог бы это сделать Олловейн?
Эмерелль издала один краткий звук. Резкий. Пронзительный. При этом она сделала движение, словно собиралась стряхнуть воду с рук. Послышалось гудение. Широкие рукава ее плаща распахнулись, будто щупальца кракена. Ткань обернулась вокруг короткой шеи тролля. Его уложило на пол. Несмотря на топот и крики, треск, с которым сломалась его шея, был слышен совершенно отчетливо.
— Тот, кто правит силой ужаса, будет сам поглощен ужасом.
Но гораздо сильнее слов королевы Фальраха напугал тон, которым они были произнесены. И эльф догадывался, что по сравнению с тем, что последует теперь, ужасы кузни покажутся глупой шуткой.
— Давай уже! — прошипел Ламби человеку с топором.
Нарвгар стоял, сжимая в руках древко, и не шевелился. Лут всемогущий! Неужели еще остались трусы? Вместе с Нарвгаром он когда-то побывал в Альвенмарке и сражался против троллей. Но в эту ночь, похоже, мужество оставило старого воина.
— Это дом королевы, — негромко произнес мужчина.
Ламби отнял у него оружие. Он специально отобрал для этого мероприятия людей из своего отряда. Стражи королевы были удалены. Никто их не задержит. Только Ансвин, командующий стражей, был здесь. Он понимал, что иного пути нет.
Они делают это для блага Кадлин!
Ламби размахнулся и обрушил топор на деревянную дверь.
Словно гром прозвучал удар в ночи. Вероятно, Кадлин уже села на своем мешке с соломой.
Лезвие топора снова врезалось в дверь. По дереву пошла трещина. Ламби представил, как вскакивает и хватается за меч Кадлин. Посмотрев по сторонам, он уверился, что его щитоносцы наготове. Она будет сражаться, как загнанная в угол пума. Но с ней ничего не должно случиться!
Топор снова опустился на дверь. Появилась широкая щель.
Еще три удара — и отверстие будет достаточно большим.
Ламби выпустил из рук топор, обнажил меч, просунул лезвие в отверстие и надавил снизу на поперечную балку, запиравшую дверь.
Никто не пытался выбить оружие у него из рук. И это странно! Он бы не стал просто стоять и смотреть, как открывают его дверь. Что-то не так! Он слегка отпрянул. Кадлин не испугается, если ночью кто-то станет ломиться к ней с топором.