Это не в ее духе.
Ламби представлял, как она, натянув тетиву, ожидает, когда первый из нападающих переступит порог.
— Щит!
Нарвгар подошел к нему и протянул свой большой круглый щит. Ламби на миг задумался. Может быть, поговорить с ней?
Нет, это бесполезно. Она не простит того, что он только что сделал. Не сейчас… Может быть, через пару дней, когда поймет, что он действовал ради ее же блага, удержав здесь, в Фирнстайне.
Старый воин пригнулся. Затем пнул лишенную засова дверь и ворвался в маленькую хижину, за ним по пятам следовал его отряд. Ни одна стрела не вонзилась в дерево. Ни один меч не обрушился сверху. Никто не шевельнулся. Ламби опустил тяжелый дубовый щит. Что, во имя Фирна, здесь происходит?
— Свет!
Нарвгар раздул остатки углей в очаге. Слабый свет, казалось, только подчеркивал темноту. Воин подложил дров.
Ламби нетерпеливо огляделся. Рядом с бочонком масла стояла маленькая колыбель. Кадлин закончила работу. У него кольнуло сердце. Воин подумал о своем внуке, в этот миг находившемся на пути в страну троллей.
— Ансвин!
Коренастый воин вошел. Он был настолько высок, что пришлось пригнуться.
— Где она?
— Это я у тебя хотел бы спросить! Разве не твои люди охраняли дом? Как могло получиться, что она ушла? Что натворила твоя банда сонных волчат?
— Никто не выходил из этой двери, — сказал огромный воин. — Я сам…
— Не понось словами! — Ламби был вне себя от ярости.
Она ведь ему пообещала, что поговорит с ним в обеденный час. И он положился на то, что она попытается бежать только перед рассветом. Как он мог ей поверить?!
Крохотные голубые язычки пламени гудели в очаге. Нарвгар подкармливал их тонкими прутьями. Наконец стало светлее.
Ламби огляделся по сторонам. Убого! Единственный хоть сколько-нибудь ценный предмет — медный котел, висящий на железном крючке над очагом. Постель Кадлин состояла из простого, набитого соломой мешка и старого серого шерстяного одеяла. Маловато места для двоих, облегченно подумал он. Может быть, за слухами и нет ничего.
Он опустился на колени рядом с постелью. Если бы у него был нос, он понюхал бы одеяло, словно собака. Впервые увечье помогло ему не стать посмешищем для остальных.
Его пальцы скользнули по гладкому дереву колыбели. Она вырезала в ногах изображение бегущих оленей.
— Сюда, герцог! — Ансвин махал ему рукой.
Высокий воин отодвинул в сторону сундук с одеждой Кадлин. Под ним в стене из глины и сплетенных ветвей была дыра. Достаточно большая для того, чтобы в нее можно было пролезть, если лечь на живот.
— Седлай, — спокойно произнес Ламби. — Еще нам понадобятся факелы. Она пошла на север.
Он не питал особых надежд на то, что найдет Кадлин. Она была опытной охотницей. Знала, как остаться незамеченной.
Нужно надеяться, что она перехитрит троллей. Ведь они — народ охотников.
Адриен наблюдал за стариком. Тот стоял на носу лодки и медленными уверенными движениями вел ее между скалами. Время от времени мальчик разглядывал проплывающий мимо пейзаж.
Если бы там, на носу, стоял другой лодочник, воришка не мог бы насмотреться на высокие, до небес, горы, на отвесных склонах которых росли темные кедровые рощи. Вершины их были белы от снега, но на берегах зима еще не вступила в свои права.
Густые заросли коричневого тростника скрывали целые стаи птиц, которых Адриену никогда прежде не доводилось видеть.
Маленькие синие певцы оглашали в утренние часы пространство над водой жуткими жалобными криками. Стая диких уток с зелено-красным оперением внезапно выплыла из камышей.
На мелководье крупные белые птицы с гордыми головными уборами с достоинством вышагивали на тоненьких ногах.
Но Адриен позволял себе бросать на все эти чудеса только мимолетные взгляды, потому что он путешествовал со смертью и боялся, что если перестанет смотреть на старика, то и сам не останется среди живых.
С тех пор как лодочник приходил к нему в загородку на корме, оба они не обменялись ни словом. Это было почти два дня назад. Адриену уже приходилось бороться со сном. Старик же, похоже, не утомлялся. Еще бы! Он находился по ту сторону усталости.
В первую ночь Адриен надеялся, что нежить растворится с лучами утреннего солнца. Так было во всех историях, которые он когда-либо слышал о порождениях тьмы. Но лодочник не исчез. Он вел баржу по курсу. Не ошибаясь. Молча. Только изредка оглядывался через плечо на Адриена. Его голубые глаза, казалось, не ведали возраста. Он ни разу не подмигнул.
Мальчик не удержался и зевнул. Потянулся и заставил себя сесть прямо. Постепенно он начинал понимать, что проигрывает дуэль.
— Куда ты меня везешь? — От долгого молчания голос его звучал хрипло. Слова казались чужими и громоздкими.
— К Каменному лесу. — Лодочник даже не обернулся.
— Там твоя могила?
Старик опустил в воду шест и обвел лодку вокруг утеса.
Здесь река неслась быстрее. Голос воды изменился, превратившись из негромкого шепота в торопливое журчание. Похоже, ей хотелось умчаться от гор. Скалы омывала белая пена.
— Ты везешь меня в свою могилу?
— Ты поднимешься к Каменному лесу один.
Адриену потребовалось некоторое время, чтобы осознать сказанное. Его высадят! Здесь, в глуши. В пользующейся дурной славой местности, куда не отваживались соваться даже разбойники. Каменный лес… Он слыхал истории о провалившемся под землю городе в горах. Если он ничего не путает, болтали, будто там скрыты неслыханные сокровища. Король Кабецан со своим войском когда-то отправился в горы, чтобы привезти колонны для дворца. Но даже под защитой воинов он не отважился сунуться далеко в горы. Он вернулся всего лишь с жалкими четырьмя колоннами. А его воины разнесли по городам Фаргона тысячи историй. Историй о жутких голосах в горах. Об огнях, которые пляшут над самыми высокими колоннами. О стеклянной долине и духах.
— Я не могу идти туда, — негромко сказал ой. — Туда никто не ходит.
— Тогда я тебя утоплю, — ответил лодочник небрежно, словно отгоняя докучливую муху.
И Адриен ни на миг не усомнился в том, что он говорит совершенно серьезно.
Сканга приняла в себя его ауру. Тягучие краски страха.
— Он не ранен, — прошептала ей на ухо Бирга.
Старая шаманка вздохнула. Это она и так видела. Несмотря на то что была слепа. Слепа для того, что бросалось в глаза, застилая истину. Магическое зрение было куда яснее!
— Сколько?