Священнослужитель произнес это настолько проникновенно, что Адриену стало очень тепло на душе. Никогда прежде его так не хвалили.
— Знаешь, мальчик, к сожалению, жизнь несправедлива.
Единственное, на что мы можем надеяться, — что мы достаточно сильны, чтобы остаться верны самим себе и своей вере.
Только это в наших руках.
Крик вырвал эльфа из забытья. Фальрах не знал, где очутился.
Теплое одеяло из песка убрали. Он лежал на скале. Лицо и руки болели. Повсюду вокруг были кобольды. Некоторые пытались взобраться на него. Один наступил ему на руку. Ощущение было, словно руку ему раздавил раскаленный молот. Миг воин был уверен, что видит не ту руку, а потом постепенно начал понимать. Буря! Он не должен был снова выходить из пещеры!
Серокожие все еще бежали к выходу. Несмотря на то что там продолжал бушевать ураган.
Красный свет кольнул чувствительные глаза Фальраха. Даже веки изранил песок. Только там, где защищала ткань, песок не причинил вреда.
Он увидел Эмерелль. Она стояла на коленях в глубине пещеры. Ее окружала аура красного света. Проклятый красный свет! Вспомнилась темница в Фейланвике. Резня среди троллей и кобольдов. Из локтя королевы торчал нож. Его нож! Как он там оказался? Перед Эмерелль съежилась фигурка.
Фальрах поднялся. Он закачался, хотел было опереться рукой о стену, но в последний миг отнял руку. Своими освежеванными руками он не сможет коснуться ничего.
С каждым шагом, стараясь сохранить равновесие, он приближался к Эмерелль. Руки эльфийки обгорели ниже локтя.
Вокруг нее вились спирали красного света. Фальрах осторожно протянул к ней руку.
— Спокойно, — тихо произнес он. — Здесь нет врагов.
Кровь стекала по лезвию. Поскольку рука волшебницы была перетянута жгутом, он отважился извлечь оружие. Он почувствовал, как металл скользнул по суставу. Королева не издала ни звука. Глаза ее были широко распахнуты, но казалось, что она ничего не видит. Зрачки превратились в крохотные черные точки.
Ее руки стали выглядеть лучше. Но ладони… Ему пришлось заставить себя не отводить взгляд. Они напоминали спутавшиеся обугленные ветки. Руки, которые когда-то ласкали его. Снова вспомнился Фейланвик. Очевидно, королева могла лечить себя. Любому другому пришлось бы ампутировать кисти. Кобольд, который лежал мертвым у ее ног, хотел помочь!
Фальрах смотрел на серокожих. Все они не отрываясь пялились на него и на его возлюбленную. Они были напутаны, нерешительны… Пока что. Атакуют? Или убегут?
— Он вонзил ей в руку нож! — Это было несправедливо, но нужно исказить факты, чтобы завладеть ситуацией. — Он напал на нее! Вы забыли, как она пришла в деревню Облона?
Как вы могли на нее напасть? Забыли, что она спасла вас всех от верной гибели в песчаной буре?
Некоторые потупились. Но головокружительного успеха его слова не имели.
— Она повелительница магии. — Среди серокожих Фальрах заметил лутина. Одно неверное слово с его стороны, и все впустую. — Никодемус, встань рядом со мной.
Лутина вытолкнули вперед. Никто из серокожих не пытался защитить его.
— Вы…
По рядам кобольдов пробежал шепоток. Некоторые упали на колени, как поступали дети человеческие при виде своих идолов. Фальрах не понял, что произошло, пока краем глаза не увидел, как королева подняла руки. Ладони были безупречно белы. Ничто больше не напоминало об ожогах.
Все больше и больше кобольдов падали ниц. Даже лутин.
Фальрах знал, что это не чудо. Она использовала силу камня альвов. Но почувствовал, что здесь действует и другая сила. Что-то чужое, темное. В душу эльфа закралось недоброе подозрение, что Эмерелль получила силу из-за смерти кобольда, который так неосмотрительно попытался ампутировать ей руку. Она творила магию крови!
Скажи им, пусть отдыхают, послышался в мыслях ее голос. Через семь часов, с первым лучом солнца, мы тронемся в путь и не будем отдыхать до тех пор, пока не достигнем сада Ядэ. Только тогда мы будем в безопасности.
Он выполнил ее приказ. Кобольды были слишком напуганы, чтобы задавать вопросы. Большинство даже не отваживалось посмотреть в ее сторону.
Через четырнадцать часов после того, как путники покинули пещеру, они достигли того единственного ущелья, которое вело сквозь скальный лабиринт столовых гор к саду Ядэ. Эмерелль была напряжена. Столько времени прошло с тех пор, как она была здесь последний раз? Интересно, как сейчас выглядят сады короля драконов? И как примет их газала?
Эльфийка поглядела на Фальраха. Он одним из первых взобрался по узкой тропе, которая вела вдоль склона белоснежной, словно кость, скалы. Ей кажется или раньше он двигался иначе, более… чувственно? В пещере она исцелила возлюбленного. Ей хотелось лежать в его объятиях. Не в объятиях Олловейна! Ей хотелось побыть с ним в уединении.
Несколько дней напролет! Мысли казались чужими. Может быть, поход через пустыню изменил и ее? Говорят, в пустыне можно отыскать путь к себе. Или ее изменила жизненная сила, отнятая у кобольда?
Эти мысли Эмерелль отбросила. Оставалось пройти приличный отрезок пути. Выдержать последнее испытание. Она снова посмотрела на Фальраха. Он божественно сложен. Он словно создан для того, чтобы с ним… Шаги ее стали шире.
Не сейчас!
Ущелье манило маленьким озерцом, вода в котором светилась бледно-зеленым. Раньше здесь водились кайманы; на валунах они поджидали других животных, спускавшихся со скал на водопой. Эмерелль решительно настояла на том, чтобы пойти по узкой тропе, выбитой в почти отвесной стене.
Серокожие с тоской глядели на воду, но никто не отважился возражать. Королева чувствовала ненависть кобольдов. Она была силой, заставлявшей их держаться на ногах. Большинство детей не могли идти, их приходилось нести. Один из стариков умер на последнем отрезке пути через пустыню. Но они двигались вперед.
Эмерелль тоже чувствовала смертельную усталость. Все раны были залечены, но боль истощила ее силы и травила душу. Она изменилась… Если поспать как следует несколько ночей, уговаривала себя эльфийка, это пройдет.
Стайка ярко-зеленых пальмовых стражей пролетела по ущелью. Небольшие птицы с любопытством рассматривали гостей. Наверняка никогда прежде не видели двуногих! Бодро чирикая, птицы ринулись вниз. Они летели прямо над сверкающей водой, а затем исчезли среди прибрежных пальм.
Тропа, по которой шли путники, была не более локтя в ширину. Серокожие вплотную прижимались к горячей скале и старались не смотреть вниз. У Эмерелль голова не кружилась. Кажлый раз, когда тропа поворачивала, эльфийка наклонялась над пропастью, чтобы заглянуть в ущелье с другой точки. Озеро изменило очертания. Интересно, насколько изменилась обширная долина?