Подойдя поближе, Гадарик внимательно осмотрел Зигфинна и уже протянул ему руку, но отпрянул, смущенно уставившись на его грудь.
— Мы ничего не можем с ним поделать, — заявил Регин. — Драконий амулет защищает его от нашего воздействия.
— Как интересно, — пробормотал Гадарик, не скрывая своего разочарования.
— Итак, остается вопрос, чего же он хочет, этот Зигфинн Исландский.
— Я хочу, чтобы все стало так, как было раньше, — ответил Зигфинн. — Вы перенаправили поток времени и загрязнили его, чтобы в нем больше не было жизни. Я поклялся изменить это.
Регин посмотрел на Гадарика и вступил с ним в разговор без слов. Их души жарко спорили, и в конце концов Гадарик пришел к заключению.
— Пускай Зигфинн Исландский возьмет то, что считает необходимым для достижения своей цели.
Зигфинн забрался в фонтан и провел кончиками пальцев по разложенным на пьедестале предметам. Золото нибелунгов грело ему руки, его блеск слепил глаза. Кольцо манило к себе, обещая вечную верность и бесконечную власть.
— Золото сделает тебя вождем, шлем — воином, а кольцо — повелителем, — сказал Гадарик. — Возьми все, возьми что-то одно или не бери ничего.
Пальцы Зигфинна неуверенно дрогнули. Он никак не мог сосредоточиться. В золоте ему виделось войско, которое он может повести против Хургана. Может быть, ему удастся сделать то, что не удалось Зигфриду…
Совершенно случайно Зигфинн заметил рядом с фонтаном меч, лезвие которого не блестело золотом. Он был отброшен в сторону, что лишь подчеркивало его бесполезность.
Регин заметил его взгляд.
— Да, это меч кузнеца, который он сам выковал на наковальне.
Нотунг. Зигфинн знал эти легенды. Это был меч богов, выкованный для того, чтобы противостоять любому колдовству. Меч вновь привел мысли юноши в порядок.
Гадарик немедленно встал между Зигфинном и мечом.
— Можешь взять золото. Тогда ты сможешь купить тысячи мечей.
— Мне нужен этот меч.
— Мечом Зигфриду уже не поможешь. Он ничего не стоит.
Зигфинн покачал головой, отмахиваясь от слов Гадарика.
— Меч — это ключ. — Юноша заметил, что Регин при этом промолчал, и подумал, что это было молчаливое согласие.
— С этим мечом в руках Зигфрид проиграл дракону, — возразил Гадарик.
— Такова ложь этого столетия, — прорычал Зигфинн. — С этого все и началось. Там, откуда я родом… — Решительно сделав шаг вперед, он отодвинул Гадарика в сторону и поднял меч. — Нотунг — это оружие победителя дракона.
Зигфинн поднял клинок вверх, и на лезвии засверкали отблески золота. Меч сиял, словно солнце, и оба нибелунга отпрянули от боли. Воздух взрезал какой-то звук, пение без голоса. Чары, опутывавшие принца с тех пор, как он вошел в лес, спали. Его кровь потеплела, а мышцы наконец расслабились.
— Ты был прав, — заметил Регин, и сложно было понять, радостно ему или грустно. — Он потомок Зигфрида.
— Это ему не поможет, — возразил Гадарик. — Меч даст ему силу правителя, но не возможность изменить время. Что он будет делать с этим мечом?
Лезвие дернулось само собой, и Зигфинн, развернувшись на правой ноге, легким движением ударил Гадарика. Советник Хургана замер на месте.
— Иногда вещи меняются быстрее, чем ты думаешь, — заметил Регин. — А что он может сделать с этим мечом… Поживем — увидим, согласен.
Гадарик не ответил. На его шее появилась тонкая красная полоска.
— Надоели мне его разговоры, — спокойно произнес Зигфинн.
— Поразительно, — прошептал Регин. — Он даже не успел выйти из этого смехотворного тела.
Голова Гадарика медленно скатилась с плеч и упала на пол.
— Гадарик! — вот уже в сотый раз завопил Хурган.
Стражники давно убрались подальше от тронного зала, а Зверь тихонько поскуливал.
Хурган был вне себя от ярости. Он однозначно дал понять своему советнику, чего он ждет, но ничего не произошло! Головы ему так и не принесли, враги не были повержены, Элея до сих пор не появилась, Фафнир прилетал время от времени, но Хурган не знал, на кого ему следует натравить дракона.
А теперь еще и Гадарик куда-то подевался!
Хурган не видел его уже несколько недель. Государственными делами никто не занимался, власть Хургана над Ордой постепенно ослабевала, и он это чувствовал. Как такое возможно? Он заключил договор, гарантировавший ему вечное царствование. И он всегда придерживался своей части соглашения. Нибелунги должны были обеспечивать ему правление, контроль, целую вечность!
Но постепенная утрата власти заботила короля меньше, чем его слабеющий разум. С каждым днем он ощущал это все сильнее и сильнее. Слова, которые он произносил тысячи раз, теперь уже не приходили на ум. Имена, которые он так часто слышал, казались чужими. Иногда Хурган шел куда-то, намереваясь отдать приказ, но уже через какое-то время забывал, что же он собирался сделать. Никто об этом не говорил, никто над ним не посмеивался. Но все эти новости распространились быстро.
Впервые Хурган понял, насколько ничтожна его власть, если ее никто не поддерживает. Нужен был кто-то, кто слышит приказы.
Но никто больше не слушал правителя Бурантии.
И он начал разговаривать сам с собой. Вначале тихо, заботясь о том, чтобы рядом никого не было, затем громче, смелее, радуясь тому, что наконец-то нашел себе компанию. Хурган говорил о мрачных планах, спорил, как следует наказать королевство, которое он так ненавидел. Ему нравились свои мысли, он поправлял и хвалил сам себя за свою жестокость. Иногда ему было жаль, что он не может с собой выпить и разделить трон.
Лаэрт был христианином, хотя церковь Иисуса Христа почти утратила свое значение. Хурган сжег все церкви и монастыри, и в соседних королевствах обещания Спасителя не помогали управлять государством. Но Лаэрту нравилось, что Бурин молится, хотя он и не подозревал, что при этом она думает о Зигфинне и рассказывает своему далекому другу о жизни в Вендене.
После того как Бруния разожгла в его теле страсть, наместник попал под власть ее чар. Уже через несколько дней он позволил ей обедать с ним, а через несколько недель впервые спросил ее совета. Его придворные выдумали историю о благородной семье из Константинополя, чья дочь Бурин последовала за наместником в Венден по велению сердца.
Многие знали, что эта история не может быть правдивой, но никто не стал ее оспаривать. Рабыня стала возлюбленной, возлюбленная — подругой, и еще до рождения ребенка, чьим отцом не был Лаэрт, она стала его супругой. Лаэрт говорил своему народу о любви. Так Бруния стала Бурин Венденской. Не королевой, но наместницей в небольшой провинции и предводительницей небольшого войска. Каждый день во дворе замка появлялась Видящая, но придворные, не замечая ее, проходили мимо. По ночам она говорила Брунии, что ей следует делать, опьяняла ее историями о Зигфинне, который будет ее ждать, когда все закончится.