Рита выглядела печальной, попросила взглядом у отца, чтобы он ни о чем не спрашивал ее сейчас, и ушла к себе в комнату.
Эдуард вспомнил, как Викула рассказывал про новое совершенное тело, что ему не надо ни спать, ни... Как-то это не вязалось с недомоганием «зятя». С чего это он вдруг захандрил? Если часом раньше Эдуард не сомневался, что небесные столпы – дело рук марсианцев, то уже сейчас он на манер академика В. ничего точно утверждать не мог. В голове вертелись самые фантастические сюжеты, вплоть до «послания с того света».
Вскоре позвонил Викула и коротко сказал:
– Выйди-ка во двор. Увидишь у подъезда джип.
И снова без предупреждения повесил трубку.
Эдуард надел кожаную куртку, сунул ноги в кроссовки и, проигнорировав лифт, побежал по лестнице – решил несколько унять нервы движением.
У подъезда было припарковано немало машин, джипа среди них не наблюдалось. Эдуард остановился, окинул взглядом двор. Вдруг под деревьями вспыхнули фары и на Эдуарда медленно двинулся необычно большой джип. Эдуард мог побиться об заклад, что мгновением ранее никакого джипа там не было. Решив не поддаваться – а чему не поддаваться, он и сам не мог сказать, – он нарочито медленно достал из пачки сигарету и закурил. Машина, перевалив через бордюр как танк, остановилась и погасила фары. На радиаторе, там, где обычно присутствует эмблема фирмы, Эдуард рассмотрел знак цвета красного «металлика» – крут со стрелкой, знак Марса. И под ним латиницей – «Mars Cruiser». «Наглые, стервецы», – подумалось Эдуарду.
Хлопнули дверцы, и из машины вышли Викула и молодой человек, оба тоже в кожаных куртках.
– Знакомься, – сказал Викула, – перс. Тот самый, голос которого тебе уже знаком.
Свет от плафона над входом в подъезд позволял Эдуарду рассмотреть перса в подробности. Что-то мешало воспринимать его всерьез. «Больно молод, сынок». «Сынками» в армии называют, как известно, молодых, только призвавшихся бойцов, и называют их так «дедушки». Как ни странно, в дальнейшем на гражданке характер взаимоотношений между мужчинами, разнящимися по возрасту и социальному положению, сохраняет добрый привкус армейщины, и спасения от этого быть не может. Эдуард не протянул руку для пожатия, не обозначил приветствие даже кивком.
– Вспоминай, Эдуард, – сказал перс, – меня ты уже видел, когда сидел напротив кафе, в котором мы общались с Викулой. Раз вспомнил, садись и поедем. Покажу.
Викула развел руками – мол, сам ничего толком не понимаю, он здесь старший и знает, что говорит. По крайней мере, так Эдуард понял этот жест. Мог понять и по-другому: а хрен его знает, что у этого лешего на уме. Совсем уж молчать как-то не годилось, и он спросил, кивнув на наряд Викулы:
– Раньше ты, Викулыч, кожу, вроде, не любил?
– Сам удивляюсь, Эдик.
Они сели в джип, и тот с места в карьер рванул к звездам. Эдуард с Викулой колыхнулись как поплавки на воде, когда машина резко перевернулась вверх колесами.
– Полюбуйся раз в жизни, такое не видят даже космонавты, – любезно предложил перс.
Эдуард смотрел, как увеличивается Земля, расширяется горизонт, и вот уже в поле зрения черным бархатом над сапфиром атмосферы вторгается космос, а Земля становится разноцветной – вынырнув из ночи, они уже были над всеми часовыми поясами. Потом вспыхнул жемчужный ореол, Земля сделалась космическим телом, плывущим в космической пустоте вместе с Луной, звездами. Сбоку в окна машины смотрело Солнце, заливая, словно закрашивая белой краской, сидящих впереди перса с Викулой. Звезды, утратив мерцание, сделались страшными, они казались слишком настоящими и глядели так неотрывно, с таким нечеловеческим упорством, что Эдуарду стало совсем не по себе, ему почудилось, что он здесь – что-то ненастоящее.
Он разлепил словно одеревеневшие губы и спросил:
– А здесь курить разрешается?
– Кури, – ответил перс так, словно и не он отвечал, а кто-то другой; Эдуарду показалось, что тот даже рта не открывал.
Эдуард тут же забыл о сигаретах. Его заинтересовали странные вспышки над Землей: то над одним материком, то над другим, то над океаном возникали зонтики всполохов кровавого рубинового огня, как будто в тело планеты тыкали невидимыми иглами, и из наносимых ими ран брызгали фонтанчики крови.
– Это трехмерная проекция пятимерного устройства, – сказал перс.
И снова голос исходил не от самого перса. «На телепатию перешел», – сообразил Эдуард.
– Чье устройство? – спросил Эдуард, ему хотелось слышать собственный голос. – Не ваше?
– Не наше. А чье – увидишь на месте.
Они уже миновали орбиту Луны и со страшной скоростью понеслись по прямой линии к Марсу.
– Антигравитация уже отключена, Эдик, – заговорил Викула. – С антигравитацией по прямой не полетаешь. Да и такую бешеную скорость не развить. На самом деле это немного размазанный по времени скачок Земля-Марс.
Эдуард отметил, что Викула старается выражаться художественно, видимо, тоже пытается бороться с недобрым чувством, возникшем при зрелище невидимых космических иголок. «Зрелище невидимых – оксиморон, – машинально отметил Эдуард, – а ведь именно так».
Марс налетал на них, что твой курьерский поезд. Несся навстречу, распухая гигантской каплей крови. И вдруг распахнулся на все небо.
– Прибыли, – все также бесцветно сообщил перс и открыл дверцу машины.
Машина уже каким-то образом оказалась на поверхности планеты и стояла на зеленой лужайке. Эдуарду, когда перс открыл дверцу, стало страшно, почудилось, что сейчас свистнет воздух, и они погибнут от удушья.
– Здесь пока что поддерживается земная атмосфера и земная сила тяжести, – вновь сообщил перс.
– А где цветы? – удивился Викула. – Здесь же все было в цветах!
– Цветов уже нет. Поднимемся на вершину.
Перс пошел вверх по склону. «Что за игры, можно же на машине?» – подумал Эдуард, и перс на его мысль ответил:
– Лучше пешком. Почувствуй эту сторону, чтобы сравнить с той.
Ноги Эдуарда утопали в мягкой, пушистой траве.
– Да, как-то все не то, – сокрушался Викула у него за спиной. – Пчелы куда-то подевались, исчезли ароматы. Было же благоухание... И воздух неподвижен. Что такое, перс?
– Сейчас увидишь сам, русс.
– Ты, значит, у них теперь русс? – осведомился Эдуард.
– Это такая здесь традиция, – виновато объяснил Викула.
– Ну-ну, – Эдуарду все больше хотелось слышать свой голос; голос казался ему единственной опорой, подтверждением реальности собственного существования. – А как быть с полукровками, как со мной?
– И почему никого не видно? – продолжал удивляться Викула. – Где люда, куда попрятались?