– Откуда же взялись марсиане? – морщась от боли, спросил Викула.
– Их вызвал к жизни я. Теперь мне кажется, что и обнаружил их в марсианском песке я тоже не случайно. Таков был их замысел. По всем планетам разбросали они свои артефакты. А здесь создали места из шулы, близкой этим планетам. Мы, земляне, таких мест не видим, за исключением вот этого, лебесного. Впрочем, лебеса уже больше нет. Кристалляты постепенно растворятся. И будет на этом месте марсианский пейзаж, каким они его захотят видеть.
– Да что же происходит в конце концов?
– Активизировались, выражаясь вашим научным языком, марсианские кристалляты. Пошли в рост. И принялись качать земной астрал. А когда накачают с Земли достаточно астрала и преобразуют его в марсий – свершится чудо. Появятся собственной персоной марсиане. И попробуют вновь прибрать к рукам Солнечную систему. Вот и все, русс. Они знали, что кто-то из поселенцев рано или поздно сумеет соединить марсий с астралом или с шулой любой другой планеты. Им ведь безразлично, куда вторгаться. И я, безумец, всех опередил. Через мою структуру они вторглись, ее использовали, создавая пятимерный насос.
* * *
Дома Эдуарда встретила мрачная жена.
– Ты где был? Мы тебе на службу звонили. Уже черт знает что думали. Вышел на пять минут... Что случилось?
– А Рита где?
– Рита... Рита в реанимации.
– Что?! – Эдуарда качнуло, он прислонился к стене.
– Нет, не она, не то, что ты думаешь. Роман в коме.
– Так... А Сомик как?
– С ним все в порядке. На занятия не пустила. Эти в небе висят, по телевизору ужасы рассказывают. Пусть дома побудет.
– Правильно. Молодец. В какой больнице... Рита?
– В пироговской. Будешь завтракать?
– Буду.
– Что ты так смотришь, Дюша?
– Да ничего, не обращай, старуха, внимания. Ну-ка, что там телевизор?
– Здесь и телевизора не надо. С нашего только подъезда троих «скорая» забрала. Андрей Михайлович из шестьдесят первой уже умер в больнице. Сорок пять лет... Головная боль, привезли – отек мозга.
По телевизору, по всем каналам шли бесконечные экстренные выпуски новостей. Люди умирали. Умирали массово больные спидом, больные, хотя бы в начальной стадии, гипертонической или ишемической болезни; среди онкобольных тоже начался повальный мор, опухоли разрастались буквально на глазах медперсонала. В кенийском национальном парке наблюдался массовый падеж животных, то же происходило на ухоженных фермах Америки и Западной Европы. Регистрировались случаи самоубийств китообразных. В Мировом океане погибал планктон.
На каналах всех крупных телекомпаний царила галиматья про конец света, не без похоронной торжественности. Это надоело Эдуарду, он переключился на городское телевидение.
По Москве отмечался невероятный скачок смертности. В аптеках очереди, больницы переполнены. Могильщики подняли цены на свои услуги. Место под могилу на самом рядовом кладбище стоило теперь тысячу долларов. Мэрия обсуждает предложение «о создании муниципальных могил», читай – братских захоронений. «Эти дебилы всегда умели рассмешить». Иных тем московское телевидение нынче не ведало, смотреть его тоже было бессмысленно, разве что мэрия в очередной раз позабавит – учредит льготную очередь в крематорий. «Борьба с апокалипсисом по-русски».
«А бороться надо, душа моя». Ему подумалось, что марсианцы оказались хлипки, впрочем, и люди не лучше – пошли вымирать. А если Роман умрет, у Риты может случиться плохое. Или срыв беременности, или родится неполноценный ребенок. Ему стало до звериной тоски жаль дочку, как будто и не он какие-то сутки с небольшим назад готов был растерзать ее за связь с инопланетным чудовищем. Впрочем, ничего подобного, жестокого он не мог даже подумать о своей горячо любимой дочке. Просто совесть задним числом сгустила краски. Сейчас он готов был простить Роману и его марсианство, и наглость, и еще вагон разнообразных мнимых и действительных прегрешений.
Потом подумал, что и это уже не важно, что через неделю все будет кончено и на Земле. «Ну это мы еще посмотрим, – бормотал угрюмый Эдуард, – кому посмотрим, а кому покажем...»
Он взялся за телефон.
– Товарищ полковник? Василий Семенович? Так точно, я. Василий Семенович, обнаружен источник воздействия на планету. Я располагаю достоверной информацией. Нужна ваша санкция на операцию. Еду, – он повесил трубку. – Таня! Я ухожу. Точнее, в командировку.
– Надолго?
– Не знаю, как бог даст.
Впрочем, уже через несколько часов он вернулся – злой, с побелевшим от бешенства лицом. Татьяна, увидев его, ахнула и поспешила скрыться на кухню.
Он сожалел, что рассказал начальству правду. За Марс, за способ мгновенного перемещения его сходу объявили невменяемым, сказали, что сейчас вообще наблюдается эпидемия помешательств. Он тут же написал рапорт об отставке, который приняли, впрочем, как от вполне нормального. Надо было придумать все что угодно: чем невероятнее версия, тем вернее начальство в нее поверило бы.
Сейчас Эдуарду позарез нужны были ядерные мины. Он не без оснований подозревал, что черный марсианский лес можно одолеть только энергией атома.
Он набрал номер Викулы.
– Викулыч, ты как?
– Плохо, сердце болит.
– Держись, Викулыч. Скажи, вокруг марсианского города, где мы стояли, – защитная стена, за нее нельзя проникнуть?
– Э-э... – Викула замялся, припоминая, что слышал по этому поводу от марсианцев. – Да нет, почему же. Просто там удерживается атмосфера, тяжесть как на Земле – все это лебесное, не совсем физическое...
Эдуард перебил:
– Значит, проникнуть на ту сторону можно?
– Можно.
– А, скажем, реактивный снаряд пройдет?
– Пройдет... Ты что, Эдик, воевать собрался?
– Не твое дело. Ты мне обещал антиграв. Обещание в силе?
– Да я не знаю, надо уз...
Викула осекся: он только подумал о персе, а тот уже сидел напротив него. Перс кивнул.
– В силе.
– Где его можно будет взять?
– Погоди. Говорит, что машина уже стоит у твоего подъезда.
– Кто говорит?
– Перс.
– Понятно. А как ею управлять?
Викула переспросил перса, тот поморщился. «Включит зажигание – окажется на Марсе, включит во второй раз – окажется на Земле». Викула передал эти слова Эдуарду, тот поинтересовался, сколько времени можно находиться на Марсе. Перс сказал, что чем меньше – тем лучше. И попросил передать Эдуарду-воину наилучшие пожелания. Викула не понял – шутил он, что ли?