Меньше, чем за минуту, они спустились вниз. Палатка там была, и какое-то тряпье в палатке, и жестяная тарелка, и несколько спичек, и кучка табаку, но человека не было.
— Я вот чего не понимаю, — раздраженно сказала Фея. — Что вы над ним трясетесь? То вы так, то сяк! Разводили тут про убийство, теперь он сидит в одиночке, а толку-то? Может, сработает, а может — и нет. Да я бы его за двадцать минут расколола! Видали мы таких!
Так говорила Фея Уизеру той же ненастной ночью, часов в двенадцать. Был с ними и третий, профессор Фрост.
— Уверяю вас, мисс Хардкастл, — сказал ИО, глядя поверх Фроста, — ваши мнения всегда вызывают у меня живейший интерес. Но, если я вправе так выразиться, перед нами — один из тех случаев, когда… э-э-э… принудительные собеседования привели бы к нежелательным результатам.
— Почему это? — угрюмо осведомилась Фея.
— Простите, если я вам напомню, — сказал Уизер, — не потому, что вы не знали, нет, из чисто методологических соображений: нам нужен не он. Я хочу сказать, мы все будем рады увидеть среди нас м-сс Стэддок, главным образом — в связи с ее поразительными психическими способностями. Конечно, употребляя слово «психический», я не отдаю предпочтения никакой гипотезе.
— В общем, сны, — конкретизировала Фея.
— Можно предположить, — продолжал Уизер, — что на нее оказало бы нежелательное действие, если бы мы доставили ее насильно, а здесь она обнаружила, что ее муж находится в… э-э-э… не совсем естественных, хотя и временных, условиях, неизбежно связанных с вашим методом исследования. Искомая способность могла бы исчезнуть.
— Мы еще не слышали донесения, — спокойно заметил Фрост. — Прошу вас, майор.
— Все к собакам, — лаконично заявила Фея. — Поехал он в Нортумберлэнд. После него оттуда вышли три человека: Ланкастер, Лили и Димбл. Перечисляю по значимости. Ланкастер — верующий, и большая шишка. В родстве со всякими епископами. Черт-те сколько написал. Лили — вроде того, но потише. Правда, сами помните, в прошлом году он нам попортил кровь в этой комиссии насчет высших школ. В общем, люди опасные. Деловые, что называется. Димбл — не то. Божья коровка. Против него ничего и не скажешь, знает только свою науку, и все. Не такой он знаменитый… ну, может, разве у этих, филологов. Хватки нет, совести — завались, в общем — толку от него мало. Те двое ему не чета, те кой-чего смыслят, особенно Ланкастер. Такого и нам заполучить не грех, если б не эти… взгляды.
— Вы могли бы сообщить майору Хардкастл, — сказал Фрост, — что эти характеристики нам известны.
— Действительно, — сказал Уизер, — поскольку час поздний… мы не хотели бы переутомлять вас, мисс Хардкастл… Не перейдете ли вы к более существенным положениям вашего… э-э-э… доклада?
— Ладно, — кивнула Фея. — Людей у меня было мало. Сами знаете, спасибо, что мы вообще его увидели. Все у меня были заняты, пришлось обойтись, чем есть. Шесть человек я поставила у колледжа, в штатском, ясное дело. Потом трех, кто получше, послала за Ланкастером. Через полчаса получила телеграмму, что он уже в Лондоне. Может, там чего и найдут. С Лили я попотела. Ходил людям к пятнадцати. Всех взяли на заметку. Димбл вышел последний, у меня оставался один человек, и тут О'Хара звонит, людей ему надо. Ну, я решила, бог с ним, с Димблом. Каждый день ходит на службу, и вообще пустое место.
— Я не совсем понимаю, — сказал Фрост, — почему вы не послали людей в само здание.
— А из-за вашего Фиверстоуна, — отпарировала Фея. — Нас теперь в колледжи не пускают, если хотите знать. Говорила я, не тот человек. Крутит. С университетом заигрывает. Помяните мое слово, вы еще с ним наплачетесь.
Фрост посмотрел на Уизера.
— Я ни в малейшей степени не стану отрицать, — сказал ИО, — что некоторые действия лорда Фиверстоуна вызывают у меня недоумение. Однако, мне было бы невыразимо тяжело предположить, что он…
— Стоит ли задерживать майора Хардкастл? — перебил его Фрост.
— Вы совершенно правы! — согласился Уизер. — Я чуть не забыл, моя дорогая мисс Хардкастл, как вы устали и как ценно ваше время. Вам совершенно ни к чему утруждать себя скучными мужскими делами.
— А может, — предложила Фея, — пустить к нему моих ребят? Так, слегка. Жаль, столько крутились, и никакой тебе радости.
Уизер, учтиво улыбаясь, стоял у дверей, и вдруг лицо его изменилось. Бледные полуоткрытые губы, седые завитки, блеклые глаза лишились какого бы то ни было смысла. Мисс Хардкастл показалось, что на нее смотрит маска. И она молча вышла из кабинета.
— Не кажется ли вам, — сказал Уизер, возвращаясь на свое место, — что мы придаем слишком большое значение жене этого Стэддока?
— Мы действуем согласно приказу от 1-го октября, — ответил Фрост.
— О… я не о том… — промямлил Уизер.
— Разрешите напомнить вам факты, — продолжил Фрост. — Мы наблюдали полностью только один сон, очень важный, конечно, давший нам, хотя и не совсем точные, но ценные сведения. Тем самым, мы поняли, что злоумышленники могут использовать ее в своих целях.
— Я ни в малейшей мере не отрицаю…
— Это первое, — снова прервал Фрост. — Второе: ее сознание стало менее прозрачным. К настоящему времени наука нашла этому одно объяснение. Так бывает, когда данное лицо попадает по собственной воле под влияние враждебной нам силы. Таким образом, мы не видим ее снов и знаем, что она — под чужим влиянием. Это опасно само по себе. Но это означает, что через нее мы можем попасть в штаб-квартиру врага. По-видимому, Хардкастл права: под пыткой он выдал бы адрес жены. Но, как вы сами сказали, если она увидит его в соответствующем состоянии, вряд ли мы сможем надеяться на сны. Это — первое возражение. Второе: нападать на врага очень опасно. По всей вероятности, они защищены, и против такой защиты у нас средств нет. Наконец, третье: он может и не знать адреса. В таком случае…
— Я был бы чрезвычайно огорчен, — сказал Уизер. — Научное исследование (я не принял бы слово «пытка») совершенно нежелательно, когда исследуемый ничего не знает. Если не прекратить опыта, он не оправится… если прекратить, останется чувство, что он все-таки знал ответ…
— В общем, — выход один, — подытожил Фрост. — Пускай сам везет сюда жену.
— А не могли бы мы, — произнес Уизер еще отрешенней, чем обычно, — привлечь его к нам несколько сильнее?.. Я имею в виду, мой дорогой друг, истинную, глубокую перемену.
Фрост осклабился во весь свой большой рот, показывая белые зубы.
— Я предполагал к этому перейти, — кивнул он. — Я сказал «пускай везет жену». Возможностей для этого две: на низшем уровне (например, — страх или похоть), и на высшем, если он сольется с нашим делом и поймет, что нам надо.
— Вот именно… — подхватил Уизер. — Я бы выразился несколько иначе, но вы совершенно правы.
— А что вы собирались делать?
— Мы думали предоставить его на время самому себе… чтобы созрели… э-э-э… психологические плоды… Полагаемся мы — со всею гуманностью, конечно — и на небольшие неудобства… скажем, он не ел. Сигареты у него забрали. Нам бы хотелось, чтобы его сознание пользовалось только собственными ресурсами.