Себ сел и провел руками по волосам. Уже в девятнадцать лет он знал, что должен предложить Марианне целую вечность или отпустить ее.
Марианна проснулась очень рано, но еще долго лежала в постели, пытаясь решить, что ей делать.
Она не жалела, что приехала сюда из-за работы. Их ожидали потрясающие исторические открытия. Через пять дней в замок прибудет профессор с женой. И он рассчитывает на ее помощь.
Ничего не изменилось.
Кроме…
Еще немного, и Себ поцеловал бы ее. Марианна открыла шкаф и достала оттуда халат. Затем туго завязала пояс и направилась на кухню, прилегающую к спальне.
И она хотела его поцеловать, вот что ужасно. Марианна не могла взять в толк, почему она так реагирует на Себа после десяти лет тщетных попыток вернуть себе чувство собственного достоинства.
С ее стороны это желание было слабостью. А Марианна не хотела больше быть слабой.
Десять лет она старалась воздвигнуть вокруг себя стену, чтобы ее никто больше не смог обидеть. Так с чего это ей вдруг вздумалось отступать от своих принципов, которых она так строго придерживалась? Ведь сегодня она действительно была готова разрешить Себу поцеловать себя.
На кухне Марианна начала искать чай, но никак не могла сконцентрироваться. После встречи с Себом она совсем запуталась в своих чувствах.
Но самое грустное заключалось в том, что ни один мужчина не мог с ним сравниться. На протяжении десяти лет Себ был идеалом, с которым Марианна сравнивала всех остальных мужчин. И обычно она не испытывала никаких эмоций, когда те пытались ее поцеловать.
Иногда она позволяла им сделать это, иногда нет. Но она никогда не ощущала потребности в их поцелуях. Ее чувства были как будто выключены.
Чай наконец нашелся. Он почему-то оказался английским. То ли принцесса Виктория специально заказала этот чай для предполагаемой любовницы брата, то ли в этих покоях всегда селили англичан. В любом случае Марианне было приятно обнаружить здесь что-то родное.
Все остальное было чужим. Себ жил в абсолютно другом мире.
Больше всего на свете Марианне хотелось вернуть то время, которое они провели вместе во Франции. Снова испытать ту близость, что была между ними тогда.
Сейчас ей двадцать восемь лет. Двадцать восемь. И она больше не испытывает таких чувств. В глубине души девушка боялась, что и в будущем она не найдет своего счастья.
Марианне хотелось расплакаться, но она не могла. Все ее переживания были спрятаны очень глубоко в душе.
В одно мгновение она вернулась в спальню, подбежала к шкафу и достала свой чемодан. Потянула молнию на внутреннем кармане и вынула красную коробочку, которую всегда возила с собой. Повертев коробочку в руках, она положила ее на кровать и откинула крышку.
Внутри лежал золотой медальон в виде сердца, который подарил ей Себ. Марианна положила его на ладонь, позволив цепочке струящейся змейкой сползти с руки.
Себ любил ее, когда дарил ей медальон. Марианна всей душой верила в это. Да, она была наивна, молода, глупа… но она точно знала, что он ее любил.
Не могло быть ложью то, как Себ держал ее за руку, притворяясь, будто рассматривает линию жизни. То, как нежно он целовал ее лицо. То, как они оба нервничали, открывая дверь снятой ими самой дешевой комнаты…
Почувствовав слезы на щеках, Марианна опустилась на кровать и дала волю своим эмоциям.
Она все еще любит Себа. И она любила их ребенка. Если бы Джессика была жива, Марианна посвятила бы ей всю свою жизнь.
Марианна открыла медальон и увидела фотографию крошечной девочки с закрытыми глазами.
Ее малышка. Ее и Себа.
Боль пронзила Марианну как сотня тысяч острых кинжалов. И она понимала, глядя на фотографию, что эта боль останется с ней навсегда.
Вдвойне больнее было оттого, что Марианна даже не успела узнать малышку. Она только один раз подержала Джессику на руках. Крошечную, прелестную и все еще теплую.
Только один раз…
Марианна услышала шум машины и закрыла медальон. Затем встала и подошла к окну. Было всего шесть утра, но во дворе уже стояло несколько человек. Все в деловых костюмах и при галстуках.
Девушка отвернулась и убрала медальон на место. Она все еще не имела ни малейшего понятия, что ей делать, но почему-то стало легче на душе.
Она вернулась на кухню и поставила чайник. Шум за окном не смолкал, и она снова выглянула из-за занавесок. Во дворе появились три машины, которые остановились на одинаковом расстоянии друг от друга. Их сопровождали шесть мотоциклов. И еще шестеро людей расположились в отдалении. Марианна еще никогда не видела здесь такого столпотворения.
У нее перехватило дыхание, когда во дворе появился Себ. Он был одет в черный строгий костюм, и его сопровождали двое мужчин.
Марианна отпрянула и спряталась за занавеской, чтобы ее не увидели.
Себ выглядел точно как на фотографиях, которые печатают в газетах. Он сел в машину, и процессия тронулась.
А Марианна получила видимое подтверждение тому, что их жизни разделены пропастью.
Профессор поправил очки и нахмурился.
— Ничего не могу разобрать. Что ты думаешь, Марианна?
Девушка взяла у него из рук листок бумаги и, быстро прочитав, сказала:
— Здесь написано, что в Андоварии есть второй замок, который принадлежал Ульриху фон Лихтенштейну.
— Указано, где именно?
Марианна покачала головой.
— Нет. Но так как он умер в 1278 году, у нас есть приблизительные временные рамки.
— Любопытно, — профессор снял очки и на секунду закрыл глаза. — Достаточно на сегодня. Думаю, пора поужинать. Ты с нами, Марианна?
— Нет, спасибо. Я еще немного поработаю, потом приму душ и лягу спать. Устала.
Профессор кивнул. Марианне больше нравилось находиться здесь, чем в комнатах для гостей. За работой ей было легче забыть о Себе.
Сегодня она слышала звук вертолета и сразу же начала представлять, как он садится в вертолет, во что он одет, куда направляется…
Марианна заметила, что Себ очень много работает. Рано уезжает из замка и поздно возвращается.
Просмотрев бумаги, которые ей передал профессор, Марианна нашла одну маленькую ошибку в переводе и аккуратно исправила ее. Она всегда оставалась здесь допоздна, даже если вся команда уже разошлась.
Ей было безумно интересно работать в замке. Тем более предыдущие две недели научили ее тому, что лучше возвращаться в комнаты для гостей, когда у нее оставались силы только на то, чтобы упасть в постель.
Себ не чувствовал усталости. Он сегодня много и плодотворно поработал, но это, казалось, только придало ему сил.