Хью обнял ее и прижал к себе. Слышались только его дыхание… и тишина.
Зачем она все это ему рассказывает? Может, хочет, чтобы он понял — жить так, как живет он, нельзя? Это же причиняет людям боль!
Это причиняет боль ей самой!
Уж не ждет ли она, что он вдруг прямо сейчас скажет, что все понял и решил завязать долгие, постоянные отношения с кем-нибудь наподобие ее?! Как жаль! У нее, небось, в генах заложено влюбляться не в тех мужчин, в каких надо бы.
Эми оперлась спиной на перила.
— А как насчет тебя? Тебя действительно устраивают легкие отношения? И детей ты не хочешь?
— Нет.
— Нет? — удивилась Эми.
Его ответ не оставлял места для сомнений.
— Нет. Слишком большая ответственность. Возьмешь да и испортишь им жизнь, как это с успехом проделали наши родители.
— Но ведь твоя мать обожает тебя. Почему же?..
— Зато отец ненавидел.
— За что?
— Какая разница? Он уже давно в могиле. А что ненавидел, это точно.
У Эми на миг даже дыхание остановилось, когда до нее дошло, что он искренен. И все встало на свои места, все стало выглядеть по-другому. То, как Хью относится к жизни.
Отец Хью был приверженцем строжайшей дисциплины и постоянно чего-то требовал от своего чрезвычайно одаренного сына. Эми вспомнилось, как ее мать не раз с укором говорила об этом.
— Он ненавидел меня, наверное, так же сильно, как я его. — Хью посмотрел на Эми. — Тебя это удивляет?
Она покачала головой.
— Это ужасно, что у тебя остались такие воспоминания о детстве.
Вот, и у Хью тоже. Как это печально.
Хью легонько приобнял девушку за плечи, словно хотел показать, что понимает ее.
— Тяжелый разговор у нас получился.
— Да уж… — Эми быстро улыбнулась Хью и, опустив голову, стала смотреть на темные, мрачные воды Темзы.
Они пошли обратно через мост и далее по той же улице, по которой шли сюда. И разговаривали о разных мелочах, но Эми не могла избавиться от овладевшей ею грусти.
Хью. Кажется, у него есть все, что только ни пожелаешь, а на самом деле — ничего…
Эми искоса взглянула на него. Теперь она понимала, почему он выбирает таких, как Каланта. Не хочет отношений, которые сделают его слабым, а полюбить кого-то — значит стать слабым.
Никто не знает этого лучше, чем она. Она все видела своими глазами. Несмотря ни на что, ее мать любила отца до последнего вздоха. Вот почему он без зазрения совести оскорблял ее, вот почему она принимала его снова и снова после каждой отлучки, пока наконец он не решил, что она ему больше не нужна…
Любить — значит рисковать. Помня это, Эми была осторожна, и печальный опыт с Грегом хоть и расстроил, но не лишил ее надежды на будущее. Это была рана, но не смертельная. Наверное, она более стойкая, чем ей казалось до этого.
— О чем ты думаешь? — внезапно спросил Хью.
Эми покачала сумочкой на длинном ремешке.
— О разном. В основном, о себе. Мне подумалось, я похожа не героиню «Арендатора Уайлдфелл-Холла». — Увидев вопрос в его глазах, она пояснила: — Это Анны Бронте.
— Считается одним из первых феминистских романов? — вспомнил Хью.
— Мне очень приятно, что ты это знаешь.
— Отнеси это на счет моего дорогостоящего воспитания.
Эми посмотрела на него долгим взглядом.
— Да нет, я думала не о себе. О Хелен. По-моему, ее звали Хелен, я уже давно читала. Главное там то, что она выходит замуж за ужасного человека. А потом находит свою любовь. Анна описывает второй брак как «торжество надежды над опытом». Это похоже на меня. В юности я не хотела иметь ничего общего с любовью, понимаешь?
— Как же не понять? Гораздо приятнее разводить цветы и держать кошек.
Эми засмеялась.
— Нет, я была не такая. Я решила — пусть лучше работает моя голова, а не гормоны.
Хью прыснул.
— Хороший план.
— Неплохой.
Однако это означало перестать мечтать о Хью. Если быть честной, она мечтала. А он никогда не изменится. Что бы он ни говорил, его жизнь ему нравится, а ей она совершенно не подходит. Выбрать Хью означает дать работать гормонам, а не голове…
Хью не мог не думать о том, что сказала Эми. То есть, если быть точнее — о том, как она это сказала. С такой решимостью в голосе… С таким оптимизмом и уверенностью в будущем…
Он слышал, как в соседнем помещении Эми ходит с места на место, что-то тихонько бормоча. Он отбросил в сторону газеты и отодвинул кресло от стола. Похоже было на то, будто она поставила зеркало перед его жизнью, и отражение ему нисколько не понравилось.
А какова альтернатива? Он не мог отказаться от своего убеждения, что любовь — разрушительное чувство. Но не мог сказать ей, почему он так думает, не мог сказать никому. Это был не его секрет. Он принадлежал его матери.
— Можно надеяться на кофе? — крикнул он.
Эми открыла дверь, как открывала чуть ли не каждые десять минут. Он звал ее часто не потому, что постоянно хотел кофе — ему все время хотелось видеть ее.
— Вы, конечно, босс, — сказала она, заправляя блестящие короткие волосы за ухо, — но предупреждаю, что Соня в здании. Хочешь, чтобы я вышла?
— Нет, наверное. — Хью поднялся на ноги и стал слепо смотреть в окно.
Он слышал, как она прошла по комнате.
— С тобой все в порядке?
Он круто развернулся.
— Конечно. А почему со мной может что-то случиться?
В ее темных глазах застыл вопрос.
— Ну, не знаю… Может, волнуешься из-за завтрашнего приема?
Он вымучил улыбку.
— Немножко. Буду рад, когда все кончится.
— Я тоже. — Она в дружеской манере оперлась о край его стола. — Я купила платье. Оно шелковое и страшно дорогое. Подумай хорошенько — если эта игра продлится слишком долго, я тебя разорю.
Хью опустил взгляд на ее скрещенные ноги. У нее были тонкие, изящные лодыжки. Почему он никогда не замечал этого раньше? И запястья тоже тонкие. Сексуальные.
Отведя взгляд, он пробормотал:
— У тебя еще есть работа?
— Навалом, но, согласно уложению о сохранении здоровья, сидеть за компьютером слишком долго без перерыва не полагается.
— У тебя всегда готов ответ, как я вижу. Будь ты моей постоянной секретаршей, я бы тебя уволил.
Эми хихикнула, нисколько не испугавшись.
— Да, я знаю — ты меня любишь, — прыснула она.