– Я ведь ещё у тебя на закорках очнулся, но пока сообразил, на ком я катаюсь, и раздумывал, не покататься ли ещё, сзади кто-то рявкнул, ты стал разворачиваться и неожиданно рухнул, словно тебя вырубили. Я встал, огляделся – никого поблизости. Только малышка возвращается… Ну и вот минуты две тебя в чувство приводили… Пошли! А то не ровён час эти недоноски вернутся…
Загралов продолжал стоять на месте и озираться.
– А полицейский? Куда он делся?
Базальт с недоумением переглянулся со своей подругой, потом они вдвоём тоже осмотрелись по сторонам и чуть ли не хором, с неподдельным удивлением спросили:
– Какой полицейский?
Только сейчас Иван окончательно сообразил, что его трясет. Вдруг подкатила тошнота, и он, еле успев отвернуться, согнулся в жутком приступе рвоты.
Выворачивало его минут пять, и всё это время он чувствовал, как Илья его поддерживает за плечи. Наконец выпрямился и прохрипел:
– Пошли…
Они выбрались на проспект и там уже вздохнули с облегчением. Базальт повозился в сугробе, счищая снегом кровь с лица. Одежда у мужчин была грязной и местами даже порванной. Удары биты и гравий на дорожке не слишком-то способствовали сохранению пристойного внешнего вида. Елена смотрелась лучше, с пакетом под мышкой, пусть и прихрамывающая, но всё такая же красивая. Она и стала ловить такси, тогда как мужчины сделали вид, что увлечены разговором, повернувшись к дороге так, чтобы не видно было изъянов в одежде. Сработало. Остановившийся частник, услышав адрес, назвал цену, и трио поспешно загрузилось в машину.
При посадке водила рассмотрел пассажиров, и несколько озадачился. Но те уже сели, алкоголем от них не несло, и частный извозчик тронулся в путь.
Когда добрались до квартиры Базальта, тот первым делом усадил Елену на полку для обуви в прихожей, стянул с нее полусапожки и стал осматривать ступни. К счастью, ничего опасного не было, только несколько мелких порезов, и девушка была отправлена в ванную, отмывать ноги и вообще приводить себя в порядок. А мужчины протопали на кухню, и Базальт, достав из нижнего шкафчика початую бутылку коньяка, со смешком обратился к хмурому приятелю:
– Ну и как тебе, Ванюша, боевое крещение?
Тот потёр виски и признался:
– Честно говоря, не отказался бы вернуться в прошлое, жить как раньше и никогда не знать и не ведать о подобных крещениях.
– Да уж! Что-то ты слишком бледный какой-то! – Хозяин разлил коньяк по стаканам, нарезал лимон и приказал: – Пей!
– А не свалит, после такого стресса?..
– Пей, что доктор прописал! – хохотнул Илья и лихо опрокинул свою порцию в глотку. – Эх! Хорошо! При сотрясении мозга лучше всего расслабиться спиртным… И коньяк – отличное лекарство!
Иван чуть не поперхнулся своей порцией и, кое-как проглотив, заметил:
– Но у меня-то не было сотрясения!
И вновь услышал смех.
– Ванюша, я ведь на раз просекаю все события и факты. И умею делать правильные выводы. И коль тебе примерещился полицейский, значит, и тебе по голове досталось. И рвало поэтому.
Причём всё это было сказано с таким убеждением и настолько авторитетно, что Загралов непроизвольно стал ощупывать свою голову в поисках шишки. Но нигде ничего не болело, разве что он все еще ощущал лёгкое головокружение.
– Нет, мне повезло выкрутиться, увернуться, меня даже ни разу ничем не приложили, – возразил он. – И уж тем более по голове. Мало того, – припомнил Иван, – ты ведь сам говорил, что услышал окрик у нас за спиной. Верно?
– Ха! Так меня-то точно битой по голове саданули, так что всякое могло послышаться! – Базальт вновь разлил коньяк по стаканам: – Ну, ещё по одной? Так сказать, за наше крепкое здоровье!
Но Иван не стал пить, хотя стакан так и оставил в руке:
– Ага! Значит, подтверждаешь, что крик услышал? А что именно услышал, помнишь?
Базальт выпил, прожевал лимон и кивнул:
– Помню… Хотя за точность не ручаюсь. Мне тогда показалось, что это нас кто-то из тех отморозков догнал. Вроде как: «Стоять, сучки́!»
– Вот! Именно так! – обрадовался Загралов. – И слова, и ударение сходится. Я сам только так и позволял себе ругаться: сучки́, дрова гнилые да огрызки сушёные.
– Так, может, это ты и крикнул?
– Я? Басом? Когда уже и пискнуть не мог от сорванного дыхания? Ты же тяжеленный, а я в своей жизни больше одного чемодана в двадцать килограмм не поднимал! Ну и последнее: с чего бы это наша погоня от нас вдруг убегать начала? А я чётко успел рассмотреть: полицай вынул пистолет и собрался стрелять по тем ублюдкам.
Илья развёл руками, пожал плечами и налил себе третью порцию спиртного. Но сразу пить не стал, а пустился в рассуждения:
– Хорошо, допустим… Но куда тогда полицейский успел деться? Я-то ведь после твоего падения, ещё только начав подниматься на колени, первым делом тоже назад посмотрел и увидел, как те убегают. И больше никого. Значит, одно из двух: либо наш неизвестный спаситель опять запрыгнул в кусты и спрятался от наших благодарностей, либо те отморозки испугались чего-то другого. Хотя… – он на пару секунд задумался. – С полицейским этим мы можем разобраться завтра с утра. Пойдём на то место и хорошенько всё рассмотрим. Если кто-то выходил из кустов, а потом там же спрятался, должны следы остаться. Там ведь снег с грязью…
Загралов кивнул. Полицейский мог сидеть в засаде. А тут какие-то хулиганские разборки, мешающие каким-то высшим целям. Естественно, что доблестный служака нашёл лучший выход из положения: появился, погрозил пистолетом и тут же спрятался обратно.
Вот только одна деталь смущала. И кое-как протолкнув в себя вторую порцию коньяка, Иван о ней поведал:
– Ты понимаешь, холодно ведь на улице… А тот полицейский без куртки был… В рубашке и мундире… И не смотри на меня так, я чётко его запомнил. Здоровенный такой громила, и этот мундир на нём расстегнут был до половины, словно он только из-за стола вышел или из собственной спальни…
Базальт не удержался от ехидной улыбки, хотя тон держал уважительный:
– Может, он в тапочках был? Ну, раз из спальни вышел…
– Да нет… – Иван даже глаза закрыл, вызывая в памяти картинку увиденного. – Не в тапочках… В туфлях! Форменных, поблескивающих после чистки туфлях.
– На каблуках? – голос стал уже явно ехидным, и Загралов, поняв, что над ним издеваются, резко открыл глаза:
– Ты что, мне не веришь?
– Всё! Разговор замяли, утром всё осмотрим на месте! – Тем более что Елена покинула ванную, и следовало определиться. – Иди мыться, а я пока Ленкины порезы йодом помажу…
Иван прислушался к своему состоянию, и, опасаясь непонятного головокружения, решил остаться последним в очереди на помывку:
– Иди ты, я сам помажу…