– Я что-то не догоняю… Это у тебя так издалека начинаются предварительные ласки?
Иван рассмеялся:
– Надо же, как ты меня увлекла приятной беседой! А я ведь уже давно должен был принять душ, и… только потом пить кофе! Всё, жди меня, и я вернусь!
Но только он шагнул к ванной, как судьба вновь подкинула ему отсрочку: звякнул дверной звонок.
Ольга выхватила полотенце из рук кавалера, повесила на вешалку и открыла дверь.
– Привет! Ты ещё не спишь? – послышался мужской голос.
– Если бы спала, уже не открыла бы, – несколько раздражённо ответила девушка.
В квартиру вошел подтянутый, спортивного вида мужчина. На вид лет сорока пяти, ростом за сто восемьдесят, с вьющимися, без седины, чёрными волосами и пронзительным, довольно неприятным взглядом глаз цвета стали. Вошёл он хозяйской походкой и замер, уставившись на незнакомца. Иван сразу увидел, что Ольга на него похожа.
– А у тебя, вижу, гости?
– Не гости, а гость. И можно подумать, что Славик тебе уже не доложил, когда и с кем я домой вернулась. Это Ванюша. Ванюша – это мой папа.
Мужчины шагнули друг к другу и обменялись рукопожатиями.
– Очень приятно! – сказал Иван. – Иван Фёдорович Загралов, программист, системный управленец и специалист робототехнических систем и комплексов.
Отец хозяйки квартиры представился более чем лаконично:
– Карл Гансович, коллекционер.
Потом отступил на шаг и демонстративно осмотрел гостя от носков до макушки. Словно рентгеном просветил. И одним взглядом дал понять, что он думает об одежде Ивана. Сам он был одет в простые с виду, но очень дорогие и стильные вещи. Даже мягкие тапочки могли удивить своей диковинной тканью.
«М-да! Никак передо мной очень богатый и очень спесивый немец! – подумал Иван. – Причём, судя по тапочкам, живёт по соседству, и зашёл либо поучить дочь нравственности, либо для того, чтобы выставить меня на улицу. Скорей всего ближе к правде – последнее…»
– Не пыльная работёнка и интересная, – сказал он. – Я тоже когда-то сигаретные пачки собирал. А вы, Карл Гансович, что собираете?
«Чем быстрей выгонят, тем быстрей доберусь до квартиры Кракена!» – мелькнуло в голове.
Вопрос был задан вроде и вежливо, но вошедший не мог не почувствовать издёвку. Однако он великодушно усмехнулся:
– Первое впечатление бывает обманчиво. Я и не сообразил, что передо мной коллега! – он как бы извинялся, что столь презрительно оглядывал одежду гостя. И тут же перевёл взгляд на Ольгу: – А чем это у вас так изумительно пахнет? Какой-то новый сорт кофе?
– Кофе тот же, – ответила она. – Способ приготовления новый. Да и не один…
– Хотел бы попробовать.
Девушка скривилась от досады и кивнула на Ивана:
– Это он специалист, вот пусть и готовит!
– С удовольствием, – сказал Загралов. – Тем более что мне приятно показать свое умение. Попробуем ещё один, весьма и весьма экзотический способ. Приступим!
Немец в тапочках уселся к боковой стойке, создающей границу между комнатой-салоном и кухней, и включился в процесс обсуждения на тему «Как лучше», задавая уточняющие вопросы, подавая реплики, а то и изрекая смешные цитаты. Ну а гость, радуясь такой отсрочке постельного действа, увлечённо возился с кофе.
Вторую порцию сделал уже иным способом. Она тоже понравилась Карлу Гансовичу. Правда, хозяйка квартиры все больше мрачнела, её раздражало присутствие отца. Но она пока сдерживалась и помалкивала. А папочка словно и не замечал недовольства дочери и всё больше входил во вкус беседы.
Наконец Ольга не выдержала:
– А не слишком ли много кофе на ночь? Папа, это тебя касается. В твоём возрасте такие дозы – гарантия бессонницы.
– Ничего, я знаю отличный способ: выпить на ночь стакан теплого молока, и будешь спать как младенец. Вы согласны, Иван?
– Еще можно коньячок, – ответил тот. – Если здоровье позволяет. Я, к примеру, делаю карахийо, кофе с коньяком.
Немец-коллекционер скривился:
– Да пил я этот карахийо в Испании, бурда несусветная!
– Где пили? – тут же уточнил Иван.
– На побережье, возле Барселоны.
– Ха! Да там никто толком этот напиток готовить не умеет. Мне дед рассказывал, что к чему и почему там гонят брак. Говорил, что в той местности вообще карахийо в рот брать не следует. Умеют его правильно делать только в сотне кафе, большинство из которых вокруг Мадрида, да в Мексике. И меня научил…
– Так делай! – развёл рукам Карл Гансович.
– Давай коньяк! – тем же тоном потребовал Загралов от Ольги.
– А у меня нет! – буркнула она.
– Сходи к нам и принеси из бара, – велел отец и протянул ей ключ.
Видно было, что Ольге это не по нраву, но спорить она не стала и направилась к двери.
Когда дочь ушла, Карл Гансович сразу убрал радушную улыбку с лица и заговорил резко, отрывисто:
– Ты кто такой? И как относишься к моей дочери?
Честно говоря, Иван ожидал, что его сейчас схватят за шкирку и вытолкают отсюда. И очень даже в душе на это надеялся. Но видя, что ожидания не сбывались, решил вести себя несколько надменно:
– На ваш первый вопрос я ответил со всей обстоятельностью. Так что теперь моя очередь спрашивать. Судя по имени и отчеству, вы немец? Или это псевдоним?
Глаза собеседника полыхнули гневом:
– Меня знает пол-Москвы!
– Извините, но я, вероятно, живу в другой половине нашей столицы! – Загралов сделал должное ударение, намекая, что он-то местный, тогда как сидящий перед ним фриц в тапочках – приезжий, из тех, что «понаехали тут».
– Мой отец, Ганс Фаншель, как и его отец, родился в Москве! – Нахмуренные брови Карла почти сошлись на переносице. – А я сам здесь живу с пятимесячного возраста. По национальности мы шведы. А теперь отвечай на мой второй вопрос!
И стало понятно, что если гость будет хамить и дерзить, то сейчас начнётся драка. Точнее сказать, избиение более слабого противника. Поэтому пришлось отвечать как можно более нейтральным тоном:
– К Ольге я отношусь более чем отлично. Особенно за её умение готовить. Потому что до вчерашнего дня не представлял даже, что есть такая артистка кино. Да и к данному моменту не удосужился просмотреть ни единого фильма с её участием…
– Она вчера с тобой была? Чем вы занимались? – Фаншель, сжав кулаки, подался вперёд массивным телом.
«Свернёт голову или сразу глаз выбьет с первого удара? – мелькнула интересная мысль. – Вроде как некрасиво лезть ему в интимную жизнь, пусть даже и родной дочери… Ха! А ведь интимной жизни-то и не было! Так чего мне скрывать?»