Снова застучал автомат, на сей раз только один. Тело боевика, которым я прикрывался от пуль, дернулось раз, потом еще раз, словно по нему ударили. Оттолкнув его в сторону, я вскочил, укрылся за машиной, за последней из стоящих в ряду. Подождал секунду – и перебежал к следующей, сменил позицию. Вдогонку полетели две пули, одна глухо шлепнула по кузову, вторая пробила стекло.
Черт, что за чертовщина вообще происходит? В центре города идет бой, где вся полиция? Рядом с больницей стреляют ведь.
И тут до меня дошло. Странно, как я этого не понял раньше. Те звуки, что я принимал за далекие раскаты грома, на самом деле это ведь взрывы! В городе начался настоящий бой – и подмоги ждать неоткуда!
Значит, надо справляться самому.
Где еще один стрелок?
Стрелял только один, где второй стрелок?! Это ведь классика – один отвлекает внимание на себя огнем, второй – не стреляя, прячась за укрытия, выходит на выгодную огневую позицию, скорее всего – с противоположной стороны от отвлекающего стрелка или с угла. И прижимают огнем с двух точек – окончательно. И бесповоротно.
Отвлекающий стрелок слева и спереди. Значит, второй, скорее всего, зайдет либо сзади, либо слева, чтобы стрелять вдоль рядов машин. И ноги, кстати, поберечь надо – могут достать, стреляя под днищами машин.
Прежде чем я это все осознал, начал смещаться влево, готовясь сменить укрытие – ситуация пошла вразнос. Вверху справа, почти за спиной и выше, на пандусе прострочила короткая автоматная очередь, затем одиночный выстрел из автомата и почти сразу же – из пистолета. Я упал на асфальт – если стрелок будет стрелять сверху по стоянке, то он меня достанет в считаные секунды. Все-таки какая-то умная мразь успела переместиться и зайти с другой стороны на пандус. Один стрелок сверху сзади, другой спереди и слева – это кранты, смерть без вариантов.
Но сверху больше не стреляли.
Черт, что же делается…
Рискнул, бросился вперед, пробежал аж семь машин, чтобы уйти подальше от пандуса. Отвлекающий стрелок открыл огонь, тот, что был на пандусе, не стрелял. Сопровождаемый ударами пуль об кузова машин и бьющимися стеклами, я завалился за более серьезное, чем обычная легковушка, укрытие – гражданский, роскошно отделанный «Егерь». За таким девятиместным мастодонтом можно было даже стоять, не сильно при этом пригибаясь. На всякий случай вскочил на подножку – у этого внедорожника полный обвес, кенгурятник, багажник на крыше, подножки, все хромированное, все блестит…
Заглох и тот автоматчик, что был впереди – видимо, тоже меняет позицию.
Двое точно к Аллаху отправились, один точно жив, еще один – непонятно что, но не стреляет. Черт, если бы точно было ясно, что тот, на пандусе, мертв – было бы проще…
И тут…
И тут произошел случай – тот самый случай, который кардинально меняет правила игры либо в одну сторону, либо в другую. Со стороны дороги на стоянку, завывая сиреной, въехала карета «Скорой». Путь для нее был свободен, прокатившись метров пятьдесят до пандуса, она въехала в этот бетонный желоб – и затормозила, резко, до визга колес, даже ткнулась в поребрик. Автоматчик на парковке увидел «Скорую», запаниковал и совершил ошибку. Когда открылись двери – передняя пассажирская, где сидел врач, и боковая сдвижная, ведущая в салон машины, – он запаниковал и открыл огонь по карете «Скорой помощи». И тем самым выдал свою позицию – он был в трех рядах машин от меня, левее метров на двадцать. При первом же выстреле я засек вспышки, облокотился на широкий капот «Егеря» – и выстрелил в ответ тремя одиночными выстрелами по размытому силуэту, скрытому стеклами автомобиля. Этого хватило – последний стрелок заткнулся…
Только тогда, когда закончилась стрельба, я прислушался, пытаясь на слух определить, не грозит ли мне чего-нибудь еще, – и понял, что в городе уже стреляют. Стреляют везде…
На пандус высыпали врачи – и из «Скорой», и из больницы. И пока люди в белых халатах мельтешили на пандусе, пытаясь оказать помощь тем, кому она была еще нужна, – я пошел вперед. Пошел осторожно, держа на изготовку оружие – последний стрелок мог и притвориться мертвым, чтобы внезапно ударить очередью в спину. Никого не считай мертвым, пока сам лично не убедился в этом.
Последний из стрелков лежал, привалившись к машине, за которой скрывался, лежал неподвижно. На нем была черная, скрывающая лицо маска. Держа на изготовку оружие, я с силой пихнул его ногой – и тот как мешок с картошкой повалился на асфальт, оставляя мутно-красные разводы на кузове автомобиля. Уже особо не опасаясь, наклонился, приложил два пальца к шее, пытаясь нащупать пульс – пульса не было. Мертв.
Оружие лежало рядом – абсолютно то же самое, что и у первого. И тоже – полувоенная одежда, разгрузочный жилет с торчащими из него рожками, какая-то рация в держателе на плече. Разгрузка выполняла роль бронежилета – но легкого, кевларового. Только сейчас я оценил, как мне повезло. Первого я застрелил выстрелом в голову, второго – пуля попала в подмышечную впадину. Ну а третьего – бронежилет просто не смог остановить автоматную пулю, для этого нужно более тяжелое штурмовое снаряжение с титановыми пластинами.
Прости – но мне твое снаряжение еще пригодится…
Пуля проделала аккуратную, сочащуюся кровью дырку, пробила тело насквозь. Я расстегнул разгрузочный жилет – он был сделан по армейским стандартам, где в числе прочего было такое требование, как возможность быстро снять жилет с раненого – снял свою куртку, примерил разгрузку – на вид в самый раз. Покойный был со мной примерно одного роста и сложения, даже подгонять не надо. Как смог вытер жилет от крови курткой, надел на себя. Скверная примета надевать вещи с убитого, но тут ничего не поделаешь. Сбоку к жилету была прицеплена пластиковая кобура, в ней – американский «кольт нью милитари». Новая модель, девятимиллиметровая, с восемнадцатиместным магазином, пришедшая на смену старому доброму «кольту-1911». По виду – стянут с богемского «CZ», только рукоятка сильно похожа на старый «кольт», чтобы не переучиваться, да и органы управления тоже. Ухватистая, стальная, надежная машинка с пятидюймовым стволом и тем же наклоном рукояти, что и на старом добром девятьсот одиннадцатом. Лучшего и желать нельзя. Кстати – а неплохо кто-то этих парней снабдил, очень неплохо. На рынке ни «MASADA» нет, ни этого «кольта», только в армию САСШ поступать начали.
Стащил маску – араб, молодой, загорелый, без особых примет. Может, я с ним позавчера на улице столкнулся – лицо из тех, которые не запоминаются. Из любопытства наскоро пошарил по карманам – серебро, тонкая пачка десятирублевых ассигнаций, приличный складной нож. Документов, естественно, нет.
– Вы господин Воронцов?
Я повернулся, вскидывая автомат. Передо мной стоял пожилой, в белом халате врач, возможно, с обстрелянной «Скорой».
– Собственной персоной.
– Один из раненых зовет вас. Пойдемте.
– Как он?
– И получаса не протянет. Медицина тут бессильна.