Только выехав из темных узких переулков на более-менее широкую дорогу, они поняли, что что-то не так. На первом же перекрестке стояла машина дорожной полиции, сирена была выключена, но мигалка работала, освещала улицу тревожными синими сполохами. Это еще можно было списать на случайность – но на перекрестке с основной, ведущей из города дорогой стояла такая же машина. И если обычно один офицер дорожной полиции стоял с жезлом или скоростемером, а второй отдыхал в машине, то сейчас возле машины стояли оба офицера. Первый внимательно отслеживал поток машин, второй возился у какого-то установленного на крыше патрульной машины прибора, очень похожего на видеокамеру. У обоих вместо штатного оружия были армейские автоматы. Документы пока не проверяли – скорее всего, такой приказ будет отдан в самое ближайшее время.
– Особый режим, – сквозь зубы сказал сидевший за рулем набитого «скаутами» небольшого микроавтобуса Александр, стараясь выглядеть как можно естественнее, ничем не выдавая дикое внутреннее напряжение, владевшее им.
Мария дождалась, пока полицейская машина осталась позади, пересела на сиденье, стоявшее рядом с водительским.
– Возьми себя в руки! – Ее голос звенел от напряжения. – Они пока ничего не знают! Если бы знали – не выпустили бы даже из дома. У нас в машине ничего нет – ни оружия, ни взрывчатки, ничего. Только восемь пацанов – старших скаутов. Понял? Говорить буду я, если что, – а ты молчи!
Машины впереди ощутимо замедлялись, редкий в раннее время транспортный поток ощутимо густел, перемигивался рубиновыми стоп-сигналами…
– Впереди проверка документов. Похоже, дрянь дело!
– Молчи. Ни слова!
Впереди и в самом деле была проверка документов. Опорный пункт ДПС на выезде из города представлял собой небольшое двухэтажное здание, около которого стояли несколько полицейских машин. Но самое главное – у поста дорога расширялась, и каждая машина почти сто метров проезжала по одному из шести – по количеству полос на дороге – коридоров, выложенных массивными бетонными блоками. Впереди на каждой полосе был отдельный шлагбаум, там же было место для проверяющего документы сотрудника дорожной полицейской службы. Самое главное – стоило только нажать на кнопку прямо там, на выносном пульте – и из-под асфальта мгновенно выскакивали массивные шипы, дырявящие колеса и ломающие подвеску даже большегрузного автомобиля, не говоря уж о легковушке. Разрешенная скорость там была двадцать километров в час, и пока машина ползла эти сто метров в окружении бетонных блоков – с установленного в шести метрах над трассой пешеходного перехода на нее смотрели холодные электронные глаза камер слежения. Пока машина преодолевала этот коридор – ее номер фиксировался камерой и проверялся по базе угонов. В общем, прорваться силой через пост было невозможно, да и скрыться на находящейся «в базе» машине – тоже.
Вместе с остальным потоком фургончик вполз в один из коридоров, медленно, часто останавливаясь, пополз вперед. Если в обычном режиме документы проверяли, даст Аллах, у каждого пятидесятого – то сейчас шерстили всех.
Мария быстрым движением поднесла к глазам зеркальце, осмотрела себя, опытным, внимательным взглядом ища малейшие признаки страха, растерянности, неуверенности. Одна ошибка здесь – и операция закончится не начавшись. Но их не было – ни одного.
– Попрошу документы! – Высокий, чернявый полицейский, не представляясь, как положено, протянул руку.
Александр достал из-под солнцезащитного козырька и протянул документы, Мария бросила на руку мимолетный, хищный взгляд – не дрожит ли? Не дрожала…
– Что в машине?
– Офицер, а в чем дело? – Мария улыбнулась своей самой милой и доброй улыбкой, отработанной как раз для таких случаев.
– Проверка документов. – Офицер ответил холодным, дежурным тоном, но, увидев красивую темноволосую даму, сменил тон. – Приказано проверять документы у всех, сударыня. Усиление, с утра объявили. Кто у вас?
– Дети. Скауты, старшая группа. В лагерь везем, в «Черноморец»…
– Не вовремя везете, не вовремя. Сейчас особый режим ввели, документы у вас на каждом шагу проверять будут…
При массовых проверках, какие имеют место быть при объявлении особого режима, глаз замыливается, а люди элементарно устают. Террористы допустили один промах – у них была детская скаутская форма, были чистые документы на себя и на машину – но не было путевок на детей. Жесткая проверка просто не предполагалась. И если бы сейчас проверявший машину офицер зацепился за эти слова и потребовал бы предъявить путевки – на этом бы и закончилось. Без шансов закончилось – оружия в микроавтобусе не было, силовой прорыв закончился бы через несколько метров. Но до офицера не довели точно задачу, да и неизвестна она была – точная задача. Искать террористов – то есть подозрительных, с ручной кладью, на подозрительной машине, у которой надо проверить багажник. Никто даже предположить не мог, что шахидами-смертниками могут быть едва достигшие совершеннолетия пацаны. И поэтому офицер бдительность не проявил и показать путевки на детей не потребовал…
– Да уж видим. Решили выехать пораньше, чтобы не попасть в пробки. На выезде утром пробки бывают.
– Оно так. Сейчас, пока стойте здесь. Я пойду к начальнику смены, попрошу, может, даст машину, вас сопроводить. Я быстро…
В салоне повисло напряжение, словно грозовая, готовая разразиться ослепительными разрядами молнии и громовыми ударами туча. Это вполне могла быть уловка. Если офицер заподозрил неладное… он должен был понимать, что, если поднимет тревогу, – умрет первым. А вот если он отойдет от машины под благовидным предлогом – например, попросить, чтобы микроавтобусу с детьми полицейское сопровождение дали – и поднимет тревогу? Тогда – труба дело, из помещения поста выскочат уже несколько готовых к перестрелке бойцов, в бронежилетах, с автоматами. Возможно, там и снайпер найдется. Труба дело будет, труба, всех положат моментально, ахнуть не успеешь…
Едва слышно щелкнул замок – Александр чуть-чуть, почти незаметно приоткрыл водительскую дверь.
– Сиди! – злобно прошипела Мария, хотя у самой скулы от напряжения сводило. – Сиди, кому сказала!
Проклятые дети. Проклятые дети!!! Вместо того чтобы вести себя, как подобает обычным пацанам – вертеться на месте, пихать друг друга, шуметь, возмущаться, почему стоим, – сидят как истуканы, смотрят перед собой. Тут и дурак догадается, что неладно дело. Мерзкие, ублюдочные, проклятые щенки!!!
В поле зрения появился идущий к микроавтобусу полицейский. Он был один, и автомат его по-прежнему висел на ремне за спиной…
– Извините. – В голосе капитана угадывалась искренняя досада. – Не получилось. Усиление, сами понимаете, старший на меня всех собак спустил. Но вы езжайте. Я передам дальше по связи, чтобы вас особо не задерживали. Извините, ради Аллаха!
– Ну что вы… Вам спасибо огромное, – почти искренне, с огромным облегчением вымолвила Мария.
Вообще, само пребывание города Санкт-Петербурга в столичном статусе, тем более – в статусе столицы ядерной державы, порождало массу проблем. Когда государь Петр Первый в лесах и болотах закладывал новую столицу – имперский Санкт-Петербург, – он и представить себе не мог, например, что время подлета тактической крылатой ракеты с прокравшейся в Финский залив подлодки до Адмиралтейства – две минуты, а до Царского Села – на несколько секунд дольше. Да и создать заглубленный командный центр в Уральских горах, к примеру, не в пример проще, чем в зыбкой, болотистой петербургской почве. И не в пример дешевле – не приходится бороться с плывунами на каждом шагу. Ну не думали тогда люди государевы такими категориями! А теперь думали – и приходили в уныние.