Али начал подниматься со стула – но я вовремя пихнул его в бок. Все понимаю, горячая кровь и честь наших alma mater нагло задета – но разбираться надо по-другому…
А и в самом деле – почему?
И тут я понял. Понял с такой отчетливостью, что стало страшно….
– Вы не можете никому доверять… И в полиции и в жандармерии враги…
– А вы как думаете, сударь? – Иван Иванович повернулся к Али
– Другого объяснения нет… – пожал плечами тот.
В кабинете наступило молчание. Тяжелое, такая тишина бывает перед грозой, когда гром еще не гремит, но черные тучи уже клубятся над головой и ощутимо холодает…
– Браво! Браво, господа! – Иван Иванович даже несколько раз хлопнул в ладоши. – Великолепно! Беру свои слова назад насчет военного обучения – сейчас я убедился, что оно ничем не хуже гражданского! Браво!
– То есть – мы правы?
– Вы даже не представляете насколько, – помрачнел Иван Иванович. – То, что только что сказали вы, сударь, я долго и безуспешно доказывал в Санкт-Петербурге, дошел даже до… В общем, неважно – но все это считали паранойей. И только после того, как газовоз «Эдинбург» едва не протаранил порт – впрочем, мне ли вам об этом рассказывать, – наверху поняли, насколько все далеко зашло. И поняли, какие меры надо предпринимать, чтобы спасти ситуацию…
– Вы имеете в виду аргентинский вариант [45] ? Эскадроны смерти?
– Отнюдь, господа. Я знаю аргентинский опыт, причем не понаслышке – но в Империи он неприменим. Массовый террор такого масштаба, как учинили в Аргентине, недопустим, он разлагает как общество, так и саму армию. Вы должны будете давать мне отчет в своих действиях, господа, – это одно из основных и непременных условий работы.
– В чем же будет заключаться наша работа?
– Для начала я расскажу вам кое-что, чтобы вы понимали, где и как вам предстоит работать. Всемогущество полиции и жандармерии, воспетое даже нашими поэтами, – на самом деле преувеличено. По меньшей мере, здесь, на Территориях. Да, есть доверенные лица [46] , есть опытные оперативники. Но надо учитывать, господа, что на Территориях девять полицейских и жандармских чиновников из десяти местные, пусть даже и учившиеся в России, но все равно – местные. И среди них есть те, кто тайно ненавидит нас, кто оказывает помощь террористам. Их немного – по моим предположениям, каждый двадцатый, – но они есть, и их тайная измена обесценивает работу оставшихся девятнадцати честных людей. Как вы думаете, где может скрываться интересующий нас субъект?
– Да где угодно… – пожал плечами Али, – в городе, в пригородах…
– И опять правильный ответ! – поднял палец Иван Иванович, напомнив мне нашего преподавателя специальной тактики в Санкт-Петербурге, капитана второго ранга Тищенко, у него была такая же манера. – Он действительно может быть где угодно! Местная полиция и жандармерия оправдывают свою оперативную беспомощность наличием в городе британского сеттльмента и большим количеством иностранцев. Но это же чушь собачья! Сеттльмент имеет только три выезда, все три можно элементарно взять под постоянный контроль. Да и невозможно, отсиживаясь в сеттльменте, управлять террористическим подпольем, готовить новые злодеяния. Все террористы скрываются где-то в городе, я в этом положительно убежден!
– Но что можем сделать мы? У нас нет опыта оперативной работы, вообще никакого…
– Как ни странно – многое, господа. У вас хорошая базовая подготовка, вас учили как профессиональных флотских разведчиков, учили выживать во вражеском тылу, в самых экстремальных условиях. Вы, милейший господин Воронцов, и вовсе проявляли чудеса изобретательности во время некоторых ваших эскапад в Санкт-Петербурге, даже пробирались в известное вам здание за городом, минуя все рубежи охраны. Подозреваю, что даже Его Императорское Величество не все знает…
А это-то ему откуда известно? И ведь говорит про бессилие жандармерии, подлец. Воистину, у каждого – хоть заплатка голубая [47] , но имеется…
– Теперь я хочу, чтобы вы применили все свои умения и весь свой опыт на благо государства Российского! – Иван Иванович махнул рукой, предупреждая уставной ответ в таком случае. – Если так разобраться, то у вас, у вашей пары, есть неплохие шансы выполнить задачу. Вы оба – военные разведчики, господин Халеми к тому же мусульманин и может спокойно сойти за своего в мусульманских кварталах. Ни одному полицейскому, ни одному жандарму про вас ничего не известно. Вы – никто, вас нет ни в чьих расчетах, вас никто не может предать – потому что никто ничего про вас не знает. Вы – всего лишь страховые агенты, которые суют нос повсюду, как и полагается страховым агентам. Никто не сможет сообщить о том, что вы вышли на охоту!
– Но мы же должны с чего-то начинать?
– Я дам вам диск. На нем – досье на всех установленных на данный момент активных членов террористических организаций и на всех установленных разведчиков, действующих в городе. И на этом все!
– А агентура?
– Никакой агентуры. Всю работу придется делать с нуля, опираясь только на данные досье. Я не могу дать ручательство, что полицейская и жандармская агентура надежна. Часть явно работает в обе стороны.
Великолепно…
– Ваша основная задача – верхушка Аль-Каиды. По нашим данным, действиями Аль-Каиды в городе руководит некий Мохаммед Атта, один из ближайших сподвижников Бен Ладена. Он даже более приоритетная цель, потому что Бен Ладен – теоретик, Атта – практик и организатор террора. И последнее! Помимо досье… – через стол переехал компакт-диск в дорогой упаковке с обложкой из чистой кожи и логотипом известного оперного певца … – на диске находится процедура связи со мной, обычная и экстренная. Через три дня извольте явиться с докладом о проделанной работе. На этом – все.
– Ну что? Пошли воевать за правое дело?
– Пошли сначала пообедаем! – пробурчал я, осматриваясь по сторонам. – Не знаю, как ты, а я – проголодался…
Кафе мы нашли на противоположной стороне площади, народу там сейчас – середина рабочего дня – было относительно немного, поэтому столик мы заняли, какой хотели – в самом углу и у стены. В отличие от того же чинного Санкт-Петербурга, где кафе почти не было, а были рестораны, здесь было все по-простому – столики выставлялись прямо на улице, под тентами, кухня располагалась на первом этаже прилегающего дома, на втором обычно проживала семья ресторатора. Кафе было греческим – вообще в этом городе семнадцати религий можно было найти заведение, где подавали блюда любой кухни мира…