— Эй, ганнер, не расслабляться! Мочи их всех!
— Так точно, сэр, — пробубнил сверху Свенсен.
Вот за это нас, морпехов, и зовут экстремистами.
Стараясь не показывать остальным, как он нервничает, Гатуик наскоро осмотрел свой «М27», новенький взводный пулемет, из которого он стрелял всего дважды. Почти «М16» с тяжелым стволом — но фирма «Хеклер-Кох», выигравшая конкурс на новый ручной пулемет для морских пехотинцев, применила в нем типичную для европейских винтовок схему с отводом пороховых газов на поршень, отчего пулемет был не в пример надежнее, чем карабины «М4». Гатуик стрелял из него всего два раза — на сто двадцать выпущенных патронов не было ни одной задержки. К пулемету был пристегнут двойной барабанный магазин на сто пятьдесят патронов и трехкратный прицел типа ACOG, который Джим выписал по Интернету за свои собственные деньги. Этот прицел не нуждался в батарейках и позволял хоть немного выиграть в точности на средних и длинных дистанциях стрельбы, которых в Афганистане было немало.
С противоположной стороны трансмиссионного тоннеля рядовой Кэрролл осматривал свою «М4». Поймав взгляд Гатуика, он на правах друга и бывалого солдата подмигнул — хотя количество патрулирований здесь у него было всего на три больше, чем у Джима, — его перевели сюда откуда-то из Европы.
— Внимание!
«Хаммер» начал тормозить, впереди показались дома кишлака, большая дорога шла по левую руку от кишлака, здесь был как бы съезд, идущий вверх, в кишлак. Опасное место — горы с двух сторон.
— Стоп! Второй, четвертый — из машины, прикрытие!
Джим Гатуик при остановке должен был прикрывать их тыл, но как только он выскочил из «Хаммера» — многое отработанное на тренировке забылось сразу. Вторым был он, четвертым был Кэрролл, и как только они выскочили…
— Контакт с фронта!
Не разворачиваясь — какой дурак развернется спиной к целящимся в тебя стрелкам — Джим увидел двоих, в национальной пуштунской одежде, с автоматами в руках — до них было где-то сто пятьдесят ярдов, и они бежали по улице, почему-то не пытаясь даже укрыться. Он и Кэрролл открыли огонь одновременно, красный треугольник прицельной метки лег на дергающуюся спину хаджика, очередь, вторая — пули рванули серую ткань, талиб споткнулся и упал на полном ходу в пыль.
В следующую секунду куда-то ударил ма-деус с «Хаммера», врезали и по ним, из пулемета, длинной очередью, пули выбили фонтаны земли прямо рядом с ним — и Джим, недолго думая, сиганул через дувал, чтобы уйти из зоны обстрела. Если бы здесь сейчас оказались хаджи — он не смог бы ничего сделать, зарезали бы и отобрали пулемет. Но хаджей не было, а вместо хаджей был дом, по-видимому, покинутый.
С ревом мотора «Хаммер» удалялся от него. Стрельбы больше не было.
Не зная, что делать, — он выбил дверь, сунулся в дом, готовый открыть огонь. Никого и ничего — в доме не жили, и, по всей видимости, давно.
Из дома он выбрался наружу — как раз в этот самый момент заговорил пулемет на «Хаммере», размеренно и солидно. Джим осмотрелся — лестница! Лестница, самодельная, из каких-то сучковатых палок — но все же лестница. Лестница, ведущая на крышу дома.
Скрипя и угрожая развалиться на части под весом американского морского пехотинца в полном снаряжении, лестница все же сделала свое дело. Плюхнувшись на крышу, покрытую какими-то ржавыми кусками железа, Джим выставил пулемет на сошки, потом начал осматриваться, пытаясь понять, где цели, и что, черт возьми, вообще происходит.
Перед ним были горы. Серые, каменистые, с террасами, поросшими зеленью, с каким-то лощинами, неровные. Враждебные, плюющиеся смертью горы…
Где же…
Вон там… — нет, это ветка колышется, не более того. Господи, сколько же сил надо было, чтобы сделать эти горные террасы, натаскать туда почвы. Если они такие упорные — хрен у нас чего здесь выйдет.
Левее… стоп!
Человек!
Это точно был человек — в странном серо-зеленом камуфляже, но это однозначно был человек, он точно видел, что это был человек. Более того — у этого человека в руках было оружие, и он куда-то целился вниз…
Вспомнив все, чему его учили, рядовой вывел красный треугольник прицела на полроста выше залегшего в кустах человека и начал стрелять…
Первые выстрелы ушли выше… но уйти или что-либо сделать человек не успел. Он попытался выцелить его, понял, что по нему стреляют, развернулся вместе со своим оружием — и в этот момент голова его лопнула, брызнула едва заметным красным фонтанчиком, человек дернулся и застыл, оружие выпало у него из рук.
Все.
В кишлаке стреляли уже всерьез, несколько «АК» и пулемет, иногда в сольную партию ма-деуса вплетался трескучий голос американских карабинов. По нему не стреляли, он бы видел это.
Внезапно Гатуик понял, что переговорник у него отключен, и он не слышит своего командира и не слышит, что вообще происходит. Он включил — и сразу услышал свое имя.
— Второй — где ты, черт тебя побери?! Что происходит?
— Сэр, я там, где мы начали, занял позицию. Сэр, я убил муслика на склоне, снайпера!
Сержант, очевидно, этого не ожидал.
— Отлично, рядовой, двигай к нам. Мы в кишлаке. Тебя могут окружить там. Продвигайся вперед.
— Есть, сэр!
Сказать было легче, чем сделать, — это, похоже, был дом для гостей, от него до кишлака — больше ста ярдов, где совсем мало укрытий. А он совсем не уверен в том, что тот снайпер был единственным…
Спрыгнув с крыши, он перемахнул через дувал, припал к земле. В учебном центре тренировавший их сержант говорил — если чувствуете опасность — не стойте, падайте на землю и стреляйте. Ползти? Можно и ползти — но так слишком долго, потребуется больше десяти минут, чтобы преодолеть эту дистанцию ползком.
Решившись, рядовой, пригибаясь, держа наперевес пулемет, бросился вперед.
На полпути его обстреляли — вот теперь точно его, со свистом пуль и фонтанчиками, выбиваемыми пулями из иссеченной солнцем земли. Он бросился на землю, перекатился, еще раз, ища укрытие от пуль, снова застучал их «Браунинг». По нему стрелять перестали… он снова подхватился с земли и побежал.
Добежал… ткнулся в дувал крайнего дома, осторожно пошел вперед. Его группа ушла куда-то дальше, стреляли у самой мечети, чей минарет иглой вонзался в небо… а он был тут один, с пулеметом и не понимающий, что происходит. Он попытался продвинуться по улице… вскинул пулемет, увидев движение… и едва сдержал палец на спусковом крючке.
Перед ним был бачонок, лет шести, грязный, черноволосый, со сверкающими, как агаты, глазами, он посмотрел на американского морского пехотинца и… бросился наутек.
— Вот черт…
Он пошел по лестнице дальше… и наткнулся на труп. Башки нет совсем, такого он не видел даже в учебном центре, где такие вот «спецэффекты» приглашали налаживать мастеров из Голливуда. Человек просто лежал без головы, а рядом с ним лежал еще один… и между ними лежала русская снайперская винтовка, которую он тоже видел в учебном центре как оружие вероятного противника.