— Вперед! — заорали со спины.
Поднялся, подхромал к следующему рубежу, начал стрелять. В этот момент позади оглушительно ударила очередь, визг рикошетов и звук рядом летящих пуль, он обернулся, вскинул автомат — но никого, кроме стены, не увидел. Отстреляв еще пятерых противников, он побежал дальше. Проблем он ждал у третьего рубежа, уже понял, что это за полигон и кто его делал, — но проблемы начались раньше. На уровне щиколоток была натянута тонкая, но прочная проволока, он не заметил ее и с размаху ахнулся о землю, раскровянив себе нос, палец инстинктивно нажал на спуск, и автомат бахнул, визгнул рикошет… так можно и в ногу себе засандалить. На третьем рубеже осталось только три мишени, он поразил их, потом похромал в помещение, сложенное из железобетонных плит. Там тоже была «растяжка», но он ее заметил, даже в темноте, и переступил, пусть и потерял на этом время. Освещения не было… темно, как в склепе, он еле обнаружил мишени и поразил-таки их. Тыкаясь, как слепой кутенок, он нашел-таки дверь, толкнул ее — за дверью был лаз, в котором надо было идти, согнувшись в три погибели, а за лазом был колодец, ведущий наверх. И в колодец был сброшен… даже не канат, как можно было бы предположить, в колодец был сброшен толстый старый трос, по которому хрен залезешь, и шесть метров — до поверхности. Но делать было нечего — обдирая руки и отталкиваясь от колодезной стенки больной ногой, скрипя зубами от боли, — сержант полез наверх. Автомат был у него на ремне за спиной.
Заяц ждал его — наверху, он уже вылез из преисподней тренировочного комплекса, где-то раздобыл стул и сидел на нем с независимым видом, что-то грыз. Когда его новый заместитель — с разбитым в кровь лицом, сожженными бровями и волосами, вывихнутой ногой и ободранными о трос до мяса руками подхромал к нему — капитан, не торопясь, достал из кармана секундомер, щелкнул кнопкой, покачал головой.
— Ташкент? — то ли спросил, то ли предложил он.
Трудно передать все те чувства, которые владели в этот момент сержантом. Злость, обида, чувство собственной ничтожности, очень много боли. Все это выразилось в два слова, которые он не сказал, а выхаркнул в лицо своего командира:
— Хрен вам!
Заяц повел шеей, будто она у него затекла, потом достал платок, протянул сержанту.
— Ты не поразил одну мишень.
Ничего удивительного в этом не было — в доме ни хрена не было видно.
— Да? А откуда вы знаете?
— Видел. Пойдем, покажу, перед тем как ты пойдешь в санчасть.
Вместе с капитаном они спустились вниз, капитан протянул руку:
— Держись за руку и посмотри — что было у тебя за спиной, когда ты так лихо прыгнул на кирпичи. Ногу не сломал?
— Нет… наверное.
— И то дело. Но если бы и сломал — право, это небольшая цена за такой полезный урок в жизни. Держись и смотри.
Держась за руку капитана, сержант наклонился над трехметровой стеной и увидел, что прямо у него за спиной, там, где была куча камней, — был пришпилен еще один листок, на нем была напечатана рожа Осамы бен Ладена.
— Посмотрел?
— Черт…
— Давай автомат.
Капитан положил автомат на стол.
— Все это — сделано не просто так. Это делали я, Батя, другие офицеры. Потому что учить можно двумя путями. Можно до озверения пичкать вас теорией, а потом выводить вас на стрельбище, где вы будете учиться стрелять «на тридцать три» [114] и поражать движущиеся мишени. Вы можете стрелять по картонкам, пока не набьете синяк на плече, как духи, — но в бою вы ляжете. Потому что это жизнь. Но если же вы расквасите нос и сломаете ногу на полигоне — вы кое-что поймете в этой жизни, и это всегда будет с вами. Понял?
Сержант кивнул.
— Ты сделал сегодня семь ошибок. Любая из них в бою может убить тебя, понял? Скажи, какие ошибки ты сделал?
— Не смотрел под ноги?
— Верно. Даже если ты бежишь — всегда смотри под ноги, либо успевай это делать, либо не беги. Если ты идешь в колонне — тут не страшно, тут первый смотрит только себе под ноги, а по сторонам — второй. [115] Но если ты один… даже под огнем лучше передвигаться шагом, если ты не умеешь смотреть и под ноги, и по сторонам одновременно — растяжка не пощадит. Что еще?
— Бен Ладен.
— Ошибка номер два. Всегда смотри за спину. Всегда знай, что делается у тебя за спиной. Даже если кто-то тебя прикрывает, все равно будь внимателен. Что еще?
— Камни?
— И это ошибка. Никогда никуда не бросайся очертя голову, продумывай каждый свой шаг. Мы в горах — перед тем как прыгнуть куда-то, схватиться за что-то, опереться на что-то — внимательно посмотри, оцени, насколько это крепко и прочно. Иначе рано или поздно сорвешься в пропасть. Что еще?
— …
— Не знаешь. Тогда я скажу. Четвертая твоя ошибка — это автомат. В магазин я специально положил несколько патронов, из которых высыпан порох. А может получиться так, что кто-то подложит тебе патроны, в которых не порох, а пластид — и тогда тебе оторвет голову при выстреле. Никогда не иди в бой с чужим автоматом, вообще с оружием, которое ты не знаешь, не бери оружие без проверки у незнакомых людей. И никогда никому не давай свое оружие без присмотра.
Пятая твоя ошибка — это взрывающаяся мишень. Всегда стреляй очень осторожно. Когда только начинали — мы тоже допустили ошибку. За мишенью — порох в пластиковом стакане, он-то тебя и обжег. А когда мы это сделали первый раз — под руку нам попался стеклянный пузырек из-под лекарства, и кое-кому с трудом спасли глаз.
И шестая твоя ошибка — это то, что ты упал. Если бы я не крикнул — ты бы не поднялся. Никому никогда не позволяй сбить себя с ног.
Капитан замолчал.
— А седьмая?
— Седьмая… — капитан усмехнулся, — не понял еще?
— Никак нет.
— Седьмая ошибка — это то, что я предложил тебя поддержать над пропастью, и ты протянул мне руку. Я не стал отпускать — а надо было бы. Хоть ты и сломал бы при этом ребра, возможно, и голову бы разбил — но этот урок стоит всех предыдущих, вместе взятых. Ты видишь меня впервые в жизни, сержант, — но, тем не менее, ты доверился мне настолько, что, не раздумывая, вручил мне в руки твое здоровье и, возможно, — жизнь. И это несмотря на то, что я обстрелял тебя в лабиринте, и ты должен был помнить об этом. Если ты доверяешь мне потому, что на мне есть форма — очень напрасно. Здесь полно ублюдков, которые носят и форму, и даже ордена на ней — только доверься, и пропал. Есть одна хорошая поговорка на Кавказе — только стань бараном, а волки тут как тут. Не верь никому, сержант, никому и ничему. И никому не протягивай так руку. Только так ты отправишься отсюда домой живым и здоровым, а не в «Черном тюльпане». [116] Надеюсь, ты этот урок усвоишь с моих слов, без сломанных ребер. Пошли, покажу, где медпункт.