Второго марта 1990 года состоялась встреча президента Наджибуллы с Танаем и М.А. Ватанджаром, причем встреча эта происходила за обеденным столом во дворце Арк. Тон встречи задавал президент. То, о чем говорилось на этой встрече, известно в основном по словам самого Наджибуллы, который после подавления мятежа рассказал о состоявшемся разговоре одиннадцатого марта на встрече со старейшинами провинции Пактия. Ватанджар не только не опроверг президента, но и подтвердил, что на момент беседы президент в подробностях знал о планах заговорщиков. По словам самого Наджибуллы, обращаясь к Танаю, он сказал: «Куда тебя приведет тот путь, на который ты встал? Во-первых, если ты выступишь, то никого в живых не останется, во-вторых, даже если ты победишь – как долго ты сможешь удерживать власть? Куда ты пойдешь? К Гульбеддину Хекматьяру? Может быть, он и будет поддерживать тебя несколько дней, а потом уберет». Танай, по словам президента, начал заверять его в отсутствии у него намерений поднимать мятеж, тогда президент сказал ему: «Что тебе нужно? Мое кресло, моя должность? Давай, я соберу политбюро и пленум ЦК и скажу всем, что больше не могу оставаться на своей должности, а вот этот товарищ заменит меня». По словам президента, которые сейчас уже никак не проверить, Танай на эти слова сказал, что он ни в коем случае не намерен поднимать мятеж и что им никогда не найти такого преданного делу революции, сильного и стойкого лидера, как Наджибулла. Тогда президент спросил: как же ты собираешься разрешать наши противоречия и для чего ты делаешь то, что ты делаешь, вносишь раскол в армию. Танай снова заверил президента в верности, и сказал: «Если я подниму мятеж, то уничтожу себя физически и буду опозорен в истории как второй Амин». В разговоре этом есть несколько моментов, которые заставляют сомневаться в искренности Наджибуллы, хотя бы упоминание Амина, несколько неуместное из уст халькиста, тем более в такой обстановке. Сомнения вызывает и сам факт того, что Танай, до этого почти не вылезавший из Минобороны и наотрез отказывавшийся встретиться с ним, вдруг приезжает к нему в Арк поужинать. Но иной информации нет, и мы вынуждены опираться на эту. Стоит сказать и о том, что кандидатура Таная, бывшего командира полка коммандос, потом командующего Центральным корпусом Афганистана, в зоне ответственности которого находился Кабул, продавливалась и на пост командующего Центральным корпусом, и на пост министра обороны исключительно советскими усилиями, несмотря на то, что Танай был заведомым халькистом. Делалось это по двум причинам. Первая – Танай и в самом деле был человеком исключительной личной храбрости, и подразделения коммандос были единственными, которые по уровню боевой подготовки и стойкости можно было сравнить со всеми советскими войсками. Вторая – ставя на Центральный корпус, от которого зависит столица, а потом и на должность министра-халькиста, при том, что халькистов в армии было большинство, советские расширяли свои возможности по влиянию на ситуацию в Афганистане и создавали своего рода систему сдержек и противовесов. Танай мог потребоваться, к примеру, если бы не удалось отстранить без крови Бабрака Кармаля, да и склоки во фракции Парчам всем изрядно поднадоели, ошибку с решением вопроса с Амином умные люди поняли еще в восемьдесят втором – восемьдесят третьем. Наджибулла, парчамист, ненавидел Таная, знал, что его поставили именно советские, а потому не испытывал добрых чувств и к советским. Поэтому рано или поздно он должен был попытаться убрать Таная и лиц, его поддерживающих.
На пятое марта было объявлено начало процесса над декабрьскими заговорщиками, начало процесса было объявлено очень неожиданно. Пятого же марта Наджибулла внезапно отправил свою семью в Москву на лечение, самолетом. Возможно, Танай, который не мог не знать об отъезде семьи Наджибуллы, ведь в аэропорту дислоцировались коммандос – понял, что маски сброшены, и отдал сигнал о начале мятежа.
С первых же минут мятежа стало понятно, что президент подготовился к отражению удара: ожесточенные бои вспыхнули и у кабульского международного аэропорта, и у министерства обороны: мятежникам не дали развернуться. В тридцати пяти километрах от Кабула в гарнизоне Пули-Чархи взбунтовались четвертая и пятнадцатая танковые бригады, они пошли на город, но были остановлены на полпути вооруженными гранатометами курсантами Высшего военного училища, завязался ожесточенный бой. С северо-запада на Кабул двинулась восьмая пехотная дивизия, но и она была остановлена на полпути частями Республиканской гвардии и МВД. Взбунтовалась сороковая дивизия и пятьдесят второй полк связи, обеспечивающий военную и правительственную связь ДРА, президент и его люди остались без связи, но действовали слаженно и грамотно, что лишний раз свидетельствует о том, что мятеж был ожидаем, а действия по его подавлению – заранее проработанными. У каждого из командиров верных президенту частей был пакет, и от связи они не зависели…
Один из офицеров, пригибаясь – с ума, что ли, сошел, коридор простреливается, – пробежал по коридору. Около них остановился.
– Ты кто? – спросил он, ткнув пальцем в Шарифа.
– Торан Алим Шариф, рафик дагерман [96] .
Подполковник огляделся, заметил у капитана Шарифа орденскую планку.
– Ранен?
– Нет.
– За мной.
Внизу, на первом этаже, собирались люди, тут же разбирали оружие, у многих были пулеметы, были и противотанковые гранатометы. Людей было человек сорок не меньше, все действовали сосредоточенно, молча набивали магазины, ленты, кто-то надевал бронежилет.
– Иди. Бери оружие, быть готовым через пятнадцать минут.
Капитан Шариф подошел к распотрошенным ящикам, там ему нашелся старый пулемет РПК с несколькими барабанами, которые он начал снаряжать. От автомата он не отказался, перекинул за спину, мало ли…
Тот же самый офицер, который привел сюда его, появился минут через двадцать, выстрелил в потолок из пистолета.
– Внимание, товарищи!
Все повернулись на выстрел.
– Новая боевая задача. Вы знаете, что президент Наджибулла, покинув Арк, спрятался в бункере, приказал преданным ему войскам под командованием его братца и других предателей революции – уничтожить товарища Таная и всех, кому не безразлична судьба Афганистана. Коммутатор связи сильно поврежден, связи у нас нет. Находясь здесь, товарищ Танай не может оказать сопротивление. Мы сформировали специальную группу – это мы, вам будет придан бронетранспортер и несколько машин. Ваша боевая задача – любой ценой прорваться к аэродрому Баграм, там находятся верные товарищу Танаю летчики, которые нанесут удар по воякам президента, узбекам и хадовцам. Судьба революции, нашей революции зависит от вас, товарищи. Слава Саурской революции!
– Слава! – отозвались офицеры.
– Слава товарищу Танаю!
– Слава!
Командор Танай – он предпочитал, чтобы его называли именно так, не по званию – появился внизу почти сразу, с небольшой группой лично преданных ему телохранителей, которых он знал еще по полку коммандос и которые проходили подготовку у шурави. С ним были еще несколько старших офицеров, в том числе отлично знакомый любому афганцу герой Саура – Абдул Кадыр. Все они были в бронежилетах и с автоматами, с автоматом и в бронежилете был сам Танай, ничем внешне не отличавшийся от других. В руках у многих были туго увязанные документы. Ничего не говоря, они начали выходить во двор министерства.