— Варуна, имперец пытался подкупить гвардейцев, чтобы поставить прослушку в моих покоях. Прихвостни этого потомка кровосмесительных связей не могут забыть своего поражения и толкают императора на любую авантюру, лишь бы во вред мне. А посол александрийского автарха пришел ко мне с открытой душой…
— Они просто знают, что прочитать вас с помощью их физиогномической программы невозможно, — перебил царя раздраженный его кажущимся легкомыслием секретарь. — А другие методы они уже использовали. Все они жаждут вашей гибели, повелитель!
В голосе слышались нотки неуверенности: царь на добрую сотню лет был старше, да и опыта в политических баталиях ему было не занимать. В ответ, словно шорох гонимой листвы пронесся по залу, голосовой интерпретатор изобразил укоризненный вздох Митридата.
— Он честный человек, старый друг. А это редкое среди дипломатов качество души. Мне нравятся прямые, откровенные речи, поскольку обычно только ты и твой брат говорите со мной без уверток. Пожалуй, я спасу этого чиновника от промывки мозгов. Отпущу его с тем условием, что Феоктист оставит его в ранге посредника.
— Это блажь, господин. Чем нам может пригодиться мелкий чиновник, к тому же из псарни этого александрийского олигарха с вуайеристскими наклонностями?.. Но воля ваша, я всего лишь секретарь.
— Ладно, давай о другом, — синтетический голос стал сух и деловит. — Каков прогноз дальнейшего развития ситуации?
— Все, как мы предполагали, мой царь: александриец потащит вас на нейтральную территорию в Дельфы, где потребует встречи с глазу на глаз. Затем начнет торговаться, требуя для себя особого статуса, но это сверхзадача. — Голубые глаза дагонита недобро прищурились. — Конфедераты слишком напуганы угрозой геноцида в случае полномасштабного конфликта с империей Ра. Феоктист пойдет на любые уступки, кроме потери собственного статуса.
— Жажда жизни… — голос Митридата вновь стал задумчив. — Я тоже был готов на все, но не потерял рассудка в критический миг, поэтому и обрел вечность. Надеюсь, что нам удастся получить доступ к Оракулу — информация о том, кто сидит у жрецов в подземелье, будет весьма кстати. Переговоры — хорошая маскировка. Как думаешь, александриец в отчаянии?
— Он человек, а люди импульсивны, мой господин. — Дагонит лишь на миг замедлил бег пальцев над клавиатурой, слова слетали с его языка неохотно. — Мы поклялись служить только тебе, потому что ты единственный из людей, приходивших к нам, смог возвыситься над своим естеством. Дагон учил, что нет рас и наций, есть лишь сияние разума, а ты явил единение с ушедшим богом и стал равен ему, поэтому мы с тобой. А этот человек, — Варуна презрительно оскалил желтые клыки, и голос его стал похож на рычание, — всего лишь слабая тень того, кем он желал бы стать. Нет, он не поставит разум выше животного начала. Сокруши его, повелитель.
— Так и поступлю, старый друг, так я и поступлю…
Эскорт из двух звеньев стремительных «хэтатлей» [65] прянул верх, уходя в стратосферу, где их принял в свои недра «Райес» — корабль-матка ВВС Эвксина. Шесть конусообразных полупрозрачных теней скользнули вверх и растворились за считанные мгновения, оставив тяжелый транспортный «борт» плавно опускаться на летное поле закрытого сектора дельфийского аэропорта. Теперь огромный сигарообразный силуэт «Райеса» будет нарезать широкие круги в черном пространстве высоко над полисом, готовый мгновенно высадить десант и подавить любое поползновение войти в воздушное пространство Дельф без запроса и проверки. У эвксинских ВВС было десять таких монстров, приземлявшихся для регламентных работ только раз в десять лет. Чем-то их функции были схожи с авианосцами империи Ра, только используемые технологии синтетов позволяли воздушным кашалотам без посадок обогнуть Гелион триста раз, не экономя ресурсов. Помимо истребителей, корабль-матка нес еще один транспортный самолет и две сотни тяжеловооруженных бойцов десанта. Транспортник был точной копией того, который сейчас опускался на летное поле дельфийского аэродрома.
Как только свист двигателей стих, по откинувшейся аппарели съехали один за другим четыре совершенно одинаковых пятиосных бронетранспортера, в доли секунды выполнивших построение в колонну по одному. Затем они споро заскользили на высокой скорости к мерцающим в предрассветных сумерках силовым щитам ограждения. Там их уже поджидали два антиграва [66] милицейского эскорта, и как только в защитном экране возникло хорошо подсвеченное дежурной иллюминацией КПП службы охраны аэропорта окно, они двинулись по гладкому дорожному полотну в сторону города.
Во втором бэтээре ехал, уверенно водя джойстиком управления, сам Митридат. Боевые машины типа «скарабей» всегда ему нравились за легкость в управлении и приличную скорость. К тому же, колесная машина была неплохо вооружена и, в случае чего, нападавшим бы сильно не поздоровилось: низкий силуэт не скрывал 72-мм орудие на плоской башне, рядом с которой спереди слева притаился спаренный «крувер», способный сбивать даже вертких дронов, так полюбившихся имперцам. Турель была сейчас выдвинута в боевое положение и плавно вращалась, ведя поиск целей в задней полусфере. Царь не терпел рядом ординарцев и охраны, но в такой машине ему вряд ли что угрожало. В отличие от допотопных изделий имперских инженеров, экипаж и десант «скарабея» был размещен в независимых бронированных капсулах, изолированных внутри корпуса бэтээра, поэтому саму машину вполне возможно было лишить подвижности и даже уничтожить, но экипаж и десант все равно спаслись бы благодаря экстренной системе катапультирования. Боекомплект — обычные болванки, без инициирующего облучения в оружейных контейнерах они не способны стать оружием и сдетонировать, а силовая установка прекратит синтез рабочего вещества, как только поступит приказ на блокировку альвиевого конвертера — сердца любой современной машины, будь это корабль, танк или самолет. Дым, рев двигателей вот уже почти пять сотен лет не оскорбляют ни слуха, ни обоняния людей. Альвий, этот серый камень, добываемый в полярных областях Гелиона и у южных предгорий Родопских гор, подарил человечеству свет, тепло и топливо для машин.
Перед взором царя, проецируемым в искусственный мозг, проплывали пустынные улицы. Дельфийцы, выказывая высшую степень почтения перед мощью Эвксина, расчистили широкую магистраль, ведущую к приземистому куполу храма Хроноса. Ни единой души не было на всем пути следования кортежа, хотя главная дорога к храмовому комплексу всегда была самой оживленной частью полиса. Там, на глубине шестисот метров, обретался Оракул — странное существо, способное провидеть будущее. Бессмертному была понятна цель Феоктиста, назначившего переговоры в присутствии Оракула. Страх за собственное положение толкнул автарха Александрии на еще одну глупость: в узких кругах все знали, что Оракул почти дословно передает информацию жрецам Пантеона, а те в свою очередь не стесняются торговать ею даже с борзописцами. Само собой, автарх надеется, что раз все писаки у него под крылом, а большинству толстосумов и правителей он заткнет рот компроматом, то огласка ему не грозит. Пусть тешится иллюзиями. Митридат мысленно оскалился, как в молодости, когда его тело еще не было поражено ужасной экземой, но красивое лицо царя не выражало ровным счетом ничего и сохраняло невозмутимое выражение.