— Да, да!.. К счастью, город близко, мы знаем!.. Благородный сэр, не знаю вашего имени… я граф Гринфильд, Ашли Гринфильд, буду вам бесконечно признателен и останусь в вашем вечном долгу, если поможете нам добраться до города…
— Граф Альбрехт, — назвался Альбрехт хладнокровно, даже глазом не моргнул, воспользовавшись своим же именем, — командующий тяжелой конницей и тысячью рыцарей. Вас, вижу, обременяет эта чудовищная повозка… Может быть, оставить ее? А потом как-нибудь вернетесь?
Граф Гринфильд вскрикнул:
— Нет-нет, ее необходимо доставить в Генгаузгуз любой ценой!
Альберт сказал равнодушно:
— Ну, надо так надо. Я велю своим помогать тащить. До города, как понимаю, уже недалеко, хотя в эту чертову погоду ни черта не видно.
Граф Гринфильд, донельзя счастливый, что вовремя подоспевший военачальник перестал обращать внимание на повозку с ее неким ценным грузом, воскликнул:
— Все ваши люди будут вознаграждены, граф!.. Я очень влиятельный человек при дворе!
Альбрехт ответил с холодным достоинством:
— Мы, рыцари, помогаем не ради награды. Господь повелел защищать всех, кто слабее нас и сам защитить себя не может.
— Спасибо, — прокричал Гринфильд. — Бог наградит вас!.. Но и мы, его верные слуги, не останемся в стороне!
— Бог всех нас наградит, — ответил Альбрехт и отодвинулся в темноту.
Простучали копыта, из темноты выметнулся Макс на огненно-красном коне, попона ярко-зеленая с гербом рода неких Геляндов из королевства далекой Сизии, плащ тоже с эмблемой Сизии, я представляю, как радостно застучали сердца измученных караванщиков и охраны, когда увидели пришедшую помощь из такой далекой страны.
— Граф, — прокричал он, — город всего в десятке миль по этой дороге!
— Прекрасно, — ответил Альбрехт, — дорогой Ашли, может быть, вы быстренько пошлете кого-нить в город? Из тех людей, которых там знают? Пусть попросят прислать нам навстречу хотя бы пару волов, а то эти совсем выдохлись…
Макс подсказал деловито:
— Две-три упряжки хороших коней тоже не помешали бы. А то лишь к утру доберемся до города. Хотя, конечно, вон мои люди уже ухватились за колеса сами…
Граф Гринфильд воскликнул:
— Сам Господь послал вас!.. Спасибо, без вас нам пришлось бы ночевать в лесу, а эти проклятые разбойники, что и не разбойники, вернулись бы пограбить снова!
— Мы не допустим, — заверил Альбрехт. — Мои люди идут, как видите, справа и слева, вас не дадим в обиду.
Гринфильд кивком подозвал одного из молодых рыцарей.
— Это граф Эдмундинг. Он из самого знатного рода в Генгаузгузе, по его слову сюда вышлют любую помощь… Граф, вы поняли, что от вас требуется?
Молодой рыцарь с достоинством поклонился.
— Да, сэр. Все будет сделано, сэр.
Он учтиво отдал честь Альбрехту и Сулливану, признавая их неоценимую помощь, ему подвели коня, и он умчался на нем в ночь.
Через два часа в слабом свете луны, что исчезает и появляется из-за туч, вдали наконец-то проступили башни, а затем и стены огромного города. В ночи они выглядят великанскими, пугающе огромными и объемными из-за низко проплывающих туч, странно подсвеченных красным снизу, словно здесь жерло вулкана, и призрачно бледными сверху.
Повозка скрипит надсадно, вот-вот развалится, колеса погружаются в вязкую землю по втулки и наматывают на обода липкие комья глины. Я уже не надеялся, что выдержит остаток пути, но впереди раздался топот, в ночи засверкало множество огней, и вскоре из темноты вынырнули всадники с факелами в руках.
За ними уже люди знатные возбужденно расспрашивали графа Гринфильда, что случилось, простые быстро отцепили упряжку волов и заменили ее на двенадцать лошадей попарно.
Повозка пошла намного бодрее, хотя приходилось помогать и людям, когда в темноте колеса попадали в слишком глубокие рытвины, но факелоносцы пошли впереди повозки и по обе стороны, старательно высвечивая все неровности дороги, и дальше шли довольно быстро и без помех.
Ворота уже распахнуты, первыми проехали люди герцога Сулливана, он сам изображает графа Сильверберга, за ним отряд Мидля, они с Сулливаном добросовестно сняли не только плащи рыцарей из Сизии, а также их доспехи, а сейчас гордо вздымают над головами знамена и баннеры с изображением дракона с ланью в лапах — символ королевства Сизии.
На стенах, как только заметили их появление, начали орать ликующе:
— Сизия!..
— Слава Сизии!
— Да здравствует благородный король Геесинк!
— Королю Сизии Антониусу — ура!
Альбрехт, что едет со мной рядом, сказал тихонько:
— Антониус Йоханнес Геесинк — король Сизии. Говорят, гигант, сила его чудовищна. Думаю, мы до Сизии не доберемся… хотя интересно было бы на вас посмотреть…
— Сплюньте, — прошипел я сердито, — я уже вышел из драчливого возраста!
— Давно?
— Еще вчера, — заверил я и, привстав на стременах, поймал букет цветов, брошенный хорошенькой горожанкой со стены.
— Это мне бросили, — сказал Альбрехт сварливо.
— Возьмите, — предложил я.
— Нет уж, — сказал он мстительно, — щупайте и дальше сами, уже вон помяли!.. А цветы-то нежные.
— Как та девушка, — сказал я злорадно.
Мы проезжали в распахнутые ворота ряд за рядом, следом вкатили повозку, а за нею молчаливые и хмурые воины Мидля, уже перемешавшись с остатками измученной охраны графа Гринфильда.
Я с сильно бьющимся сердцем едва дождался, когда въедут последние из нашего отряда, а это мучительно долго, надо изображать таких же усталых от дальней дороги, как и гринфильдовцы.
Ворота медленно закрыли, к нам подбежали уже извещенные о нашем появлении люди из магистрата, ликующе сказали, что знатных людей разместят в замке и дворцах местных вельмож, а остальных сейчас разберут радостные горожане… Кроме того, все гостиницы и постоялые дворы открыты для нас, все расходы за счет городской казны.
— Спасибо, — сказал я с чувством, — а теперь… сэр Сильверберг… тьфу, Сулливан!
Тот быстро поднес к губам огромный рог. Мощный хриплый рев пронесся не только над этой частью города, но пошел шириться, странно усиливая его глубину.
Часть рыцарей мгновенно пришпорили коней и ринулись в центр, нужно побыстрее захватить замок и дворцы, остальные покинули седла и ринулись на стены.
В ночи завязался быстрый и кровавый бой. В первые минуты мы рушили, крушили и повергали, не встречая сопротивления. Ворота и четыре башни с этой стороны захватили в считаные минуты, ринулись дальше по стенам, очищая их от стражи.
Альбрехт прокричал с верха ворот: