— Гоблины! — поразился он.
— Может, всего лишь ищут золото?
— После встречи с Черным пастухом ты в это веришь?
Сторм понурился.
— Что будем делать, учитель? — спросил он. — Поедем дальше или будем наблюдать?
— Нет, надо как можно быстрее в Тартесс, рассказать об увиденном в Ордене.
Они осторожно развернули лошадей, поехали прочь от обрыва. Однако им пришлось еще поплутать, прежде чем они нашли спуск вниз. Солнце садилось, и Гарлин немного нервничал — ночевать в горах, не так далеко от храма Хаоса, ему вовсе не хотелось. Но выбора не было. Они стреножили лошадей, наскоро поели и устроились на ночлег.
— Учитель, ты не ответил на мой вопрос, — осторожно начал Сторм, видя, что маг не в духе.
— Увы, я знаю не больше твоего, Сторм, — Гарлин покачал головой. — Поверь, я бы рассказал тебе, когда отдавал перстень и книгу.
— Тогда я хочу услышать об Ордене Равновесия.
— Но...
— Да, ты рассказывал мне о нем, учитель. Но как о едином целом. И не так много. Но кто в него входит, что за люди?
— Хорошо, но чуть позже, когда мы уйдем подальше от этого проклятого храма. Не все члены Ордена афишируют, кто они.
— Почему? — удивился Сторм.
— Чтобы сподручнее было выслеживать врагов Богов Справедливости. Я даже сам не знаю некоторых... Давай спать. Пусть Хедин охраняет наш сон.
Сторм долго не мог сомкнуть глаз. Перед взором все еще стоял разрушенный храм. Судя по внешнему виду — он стоял в запустении много веков, медленно, но неумолимо разрушаясь от времени. А теперь... Теперь, несомненно, явились, кто желал его восстановить.
Гоблины... Их преданность можно было вполне купить за золото. Сторм вспомнил недавний сон, облаченного в шитый золотом камзол рыжего гоблина. Что еще, кроме богатства и власти, могло подобных ему подвигнуть на служение Хаосу? Надо быть безумцем, чтобы поклоняться некой силе, находящейся, как говорил учитель, за пределами Упорядоченного. Чужеродной силе и идти против самих богов. Перед взором Сторма вновь стоял рыжий гоблин. И вдруг он шевельнулся, сделал вперед пару шагов, не сводя со Сторма внимательных зеленых глаз.
— Что смотришь? Нравится? — Гоблин кивнул на кнут.
Сторм вдруг превратился в маленького мальчика, а вокруг вместо зарослей сосен выросли стены великолепного дворца.
— Про него отец рассказывал странные вещи...
— И какие же?
— Что если вас повесить на этом кнуте, вы не умрете.
Гоблин, тянувшийся к мальчику, замер, опустил руку. Кровь отлила с его лица, сделав зеленоватую кожу желтой.
— Ты сын Игнациуса? Следуй за мной...
Он развернулся, пошел по коридору. Сторм еле успевал за ним. Вскоре перед ними оказалась огромная двустворчатая с золотым барельефом дверь. Гоблин распахнул тяжелые створы, зашел и захлопнул их за мальчиком. Они оказались в еще более богатых чертогах.
— Повелитель, — заговорил рыжий гоблин. — Я привел к вам сына Игнациуса.
Только после этого Сторм заметил второго гоблина, терявшегося в своем украшенном драгоценностями балахоне среди пестрой роскоши.
— И зачем он нам нужен?
— Залог Игнациуса, что он нам верен...
— Верен? — второй гоблин расхохотался. — Разве мы нуждаемся в каких-то залогах?
— После того, что учинила Кали, среди местных много недовольных, — возразил рыжий. — Кое-кто из наших слышал о возможном бунте.
— Но мы не вместе с Кали.
— На деле, да. Но мы те же самые Небесные гости... Мало кто знает, что мы занимаемся совершенно другим, а не устраиваем свалку живых существ в Накопителе.
— Даже если Игнациус так верен нам, жизнь сына для него — ничто. Убей мальчишку. И мы узнаем, насколько крепка верность его отца...
— Если она окажется недостаточно крепка, Повелитель, мы лишимся обладателя незаурядного ума, которых, надо заметить, не так уж много на этом чудесном острове. А кроме того, создание механизма будет отложено на энное количество месяцев, если не лет, пока мы не найдем того, кто сумеет продолжить работу Игнациуса. Я, как и вы, считаю, что идея Кали... малоэффективна. Но вдруг ей повезет? Она окажется права. В конечном итоге Владыкам Хаоса все равно, от кого они получат решение нашей проблемы. Но мне бы, думаю, как и вам, хотелось, чтобы эта честь все же досталась нам...
— Убей мальчишку! Я не люблю эти игры в преданность. Игнациус прислал залог? Что ж, мы его приняли и распорядились по-своему.
Рыжий продолжал хмуриться, но так и не шагнул к попятившемуся Сторму. И в этот миг распахнулись створы, открывший их слуга едва успел посторониться, пропуская в покои богато одетую молодую женщину.
— Из Тартесса только что пришел груз серебра и олова, Повелитель. Корабль уже разгружают и переносят слитки в Зал Испытаний... — В этот миг она заметила мальчика, красивое лицо исказила презрительная гримаса. — А он что здесь делает?! Живо обратно к его отцу — пусть работает!
Рыжий вопросительно глянул на Повелителя, тот едва заметно кивнул. Рыжий вцепился когтистыми пальцами в плечи мальчика и вытолкнул за дверь.
— Сторм! Проснись! — Голос Гарлина развеял видение.
На своих плечах Сторм почувствовал уже не когти гоблина, а руки мага. Гарлин, нахмурившийся, нависал над ним на фоне посветлевшего утреннего неба.
— Что тебе привиделось? Ты всхлипнул во сне.
— Я увидел свою мать. Ради возвращения юности, сохранения вечной молодости и жизни она отреклась от всего.
— Ты вспомнил? — пораженно прошептал Гарлин.
— Нет, только увидел ее и понял, кто она и что сотворила.
— Наверное, воспоминания и дальше будут возвращаться. Надеюсь, они будут не такими горькими.
— Все в порядке, учитель. Просто я на какое-то время ощутил себя маленьким мальчиком, — Сторм спешно стер слезы.
— С именем Хаоса творится одно только зло... Я сожалею, Сторм.
Они накормили лошадей и сами быстро позавтракали. А через несколько часов всадники уже спустились с горы. Гарлин высматривал дорогу, но все никак не мог понять, куда их занесло. Бесконечно тянулся сосновый лес. За густыми низкорослыми соснами ничего не было видно. Но к вечеру они, наконец, вышли на открытое пространство у предгорий.
— Вроде пахнет дымом, но слабо — ветер дует не в нашу сторону, — заметил Гарлин. — Там должно быть жилье. Если повезет, успеем до темноты.
Солнце село, оставив после себя какое-то странное дымное марево. Путники поднялись на холм, чтобы оглядеться и отыскать огоньки жилищ. И замерли. На соседних взгорьях горела деревня. Алые языки пламени подымались до самых небес. Но ни одной живой души видно не было.