– Хватит!!! – раздраженно рыкнул Неддар, отодвинул в сторону опешившего церемониймейстера, вломился в Малый зал Совета и угрюмо оглядел ожидающих его появления дворян.
Увидев выражение его лица, добрая половина приглашенных побледнела.
Мысленно порадовавшись такой реакции, Вейнарский Лев прошел к трону, сел, положил руки на подлокотники и соизволил поздороваться:
– Доброе утро, господа.
– Смирения, ваше величество, – хором ответила большая часть. И начала складываться в церемонных поклонах.
Услышав ненавистное слово, Неддар скрипнул зубами, покосился на статую Вседержителя, все еще стоящую в зале, и… промолчал: вопрос с верой в Бога-Отца надо было решать тихой сапой. А не в лоб.
Вага, по своему обыкновению стоящий у трона, негромко кашлянул. Подсказывая, что пауза слишком затянулась.
Монарх повернулся к писцу и еле заметно кивнул. Тот тут же сорвался с места и с поклоном положил на стол несколько десятков свитков.
Неддар наскоро проглядел несколько штук, нашел нужный и уставился на стоящего напротив д’Ожа.
– Барон Комес?
– Да, ваше величество! – отозвался Упрямец.
– «Не словом, но делом!» – гласит девиз вашего рода. И это не только слова: ваше мужество, самоотверженность и верность вассальному долгу воистину достойны восхищения. Я искренне счастлив сознавать, что могу опереться на ваше плечо в самую тяжелую годину.
– Спасибо, сир! – пророкотал польщенный барон. – Мой меч всегда к вашим услугам!
Неддар склонил голову, демонстрируя свое уважение, а потом продолжил:
– Вы тверды, как алмаз. Значит, должны служить одним из краеугольных камней династии Латирданов.
В глазах Упрямца мелькнуло удивление: краеугольными камнями династии обычно называли членов Внутреннего Круга. То есть первого министра, королевского казначея, начальника Тайной службы и камерария. А все эти должности были заняты.
– Я не оговорился! – заметив его реакцию, усмехнулся Неддар. Потом свернул свиток и легонько пододвинул его по направлению к барону: – Граф Комес д’Оллиер барон д’Ож, я назначаю вас своим камерарием и жалую вас правом сидеть в моем присутствии.
По залу прокатился тихий шепоток. А бывший владелец лена д’Оллиер, стоявший за широченной спиной графа Ильвидара Энейра, смертельно побледнел. И не зря – на время забыв про новоиспеченного начальника Тайной службы, Неддар уставился в глаза королевского казначея:
– Га-а-арт? Ты считаешь мое решение несправедливым?
Вельможа судорожно сглотнул, вытер лоб кружевным платком и… икнул.
– Потерял дар речи, – презрительно бросил Генор д’Молт.
– Это не самая большая его потеря, – не отрывая взгляда от взмокшего от страха придворного, отчеканил король. – Ибо завтра он лишится еще и головы…
Гарт побледнел еще сильнее, а потом рухнул на колени:
– Смилуйтесь, ваше величество! Я…
– Ты – вор! – перебил его Неддар. – Мои воины только что вернули на место семь сундуков золота, которые ты вывез из дворца в день смерти моего отца.
Казначей всхлипнул, прижался лбом к полу и… попытался оправдаться:
– Ваше величество, я пытался спасти казну от разграбления!
– И поэтому взял только семь, а не всё, что могло поместиться в твою карету? – криво усмехнулся король, а потом перевел взгляд на сотника Арзая: – Займись им…
Хейсар не медлил ни мгновения – услышав приказ, он повернулся к стражникам и коротко мотнул головой:
– Убрать.
Пока поскуливающего экс-казначея выволакивали в коридор, монарх бесстрастно изучал свитки. А когда закрывшаяся дверь заглушила мольбы о прощении, уставился на барона Генора:
– Барон? Вы выехали на помощь своему сюзерену сразу же, как получили его письмо. Не колеблясь, не раздумывая и не пытаясь оценить свои шансы на победу. Вы загнали лошадей, но добрались до стен Аверона меньше чем за двое суток. И не бросились на приступ только потому, что узнали о смерти законного короля и о моем приближении.
Генор помрачнел:
– Ваше величество, я…
– Вам не в чем оправдываться, барон! Мои люди расспросили ваших вассалов, и я ЗНАЮ, что, когда и как вы делали.
Владелец лена д’Молт слегка расслабил напряженные плечи, но взгляда так и не поднял.
– Барон! Верность долгу – это хорошо. Но она должна идти рука об руку с умением думать! К тому моменту, как вы подошли к Аверону, мой отец был уже мертв. Значит, штурм в одиночку ослабил бы мою армию. И даже мог поставить ее на грань уничтожения.
– Я тоже так подумал, сир, – глухо буркнул барон.
– И правильно сделали! – улыбнулся Неддар. – Поэтому я дарю вам лен Эркун, жалую титул графа и назначаю королевским казначеем.
Одаривая тех, кто не забыл о вассальном долге, король изредка посматривал на графа Грасса и мысленно благодарил его за неимоверную работоспособность – за три дня, которые прошли с момента его возвращения в Аверон, тысячник не прилег ни на минуту. И умудрился собрать и обработать море информации о тех, кто хоть как-то проявил себя во время попытки дворцового переворота.
В первом списке значились имена полутора десятков глав дворянских родов и человек пятнадцати безземельных дворян, не забывших о вассальном долге и выступивших на помощь династии Латирданов еще до появления слухов о возвращении принца. Во втором – имена двадцати трех клятвопреступников и четырнадцати равнодушных. То есть тех, кто решил вознестись к вершинам власти вслед за убийцей своего сюзерена или ждал результата переворота, чтобы впоследствии присоединиться к победителю.
Последних Неддар ненавидел больше всего. Ибо считал, что нерешительность – сродни трусости. Поэтому без тени сомнения одаривал своих сторонников их титулами, ленами, городскими домами и другим имуществом.
Естественно, были и исключения – скажем, лен Саммери остался за своим хозяином. Так как барон Одего, прикованный к постели уже восьмой год, не мог прибыть в Аверон при всем желании.
Кстати, граф Грасс считал приблизительно так же – рядом с этим именем стояла пометка: «Взял под охрану королевские склады в Трише. Вовремя…»
Естественно, каждое назначение, дар или привилегия были продуманы тщательнейшим образом: скажем, мелкопоместные дворяне, волею своего сюзерена вознесенные к подножию трона, должны были превратиться в самых верных последователей Латирданов. Готовых на все и вся, лишь бы сохранить и упрочить свое положение. Тем, кто сохранил титулы и лен, давалась возможность доказать, что их нерешительность явилась следствием недостатка информации или еще каких-нибудь объективных причин. Ну, а от жертв «королевской несправедливости» ждали реакции. Любой. Чтобы уточнить их роли в подавленном мятеже и найти пока еще не отловленных сторонников покойного графа Варлана.