…Мутантов действительно было много: Лия, Киту, Бошку, Рудо, Хлебопек, Колотун, Пакуша, Прыщ. Грязные, полуголодные, полуживые, полумертвые…
— Вы видите? — штаб-врач щелкнул по экрану пальцем. — Опять бредит!
Птицелов заскрежетал зубами. Задергался из стороны в сторону, точно в припадке.
…Его снова заставили пережить свой позор! Вонзили в незаживающую рану грязный крюк и потянули! Потянули, выдергивая жилы, выламывая кости!
Чудовищный Лесоруб забросил Лию внутрь железной птицы. Повернулся к Птицелову, взмахнул топором с закругленным лезвием. И вновь Птицелов увидел в том лезвии отражение своего перепуганного лица.
Он попятился, провалился сквозь серебристую дымку. Очутился в пыльном карьере. На руках у друзей…
— Все, — сказал доктор. — Катарсис! Техник, выключить!
Птицелов обмяк в кресле, на искусанных губах вспузырилась пена.
— Да-а… — протянул бригадир. — Да-а…
Какое-то время они молчали. Потом штаб-врач приказал техникам освободить «подозреваемого» от датчиков ментоскопа. Птицелов что-то промычал, когда к нему прикоснулись обтянутые латексом руки, но глаза не открыл.
Бригадир сел за стол, достал трубку, кисет и занял дрожащие руки делом.
— Я не заметил в воспоминаниях этого несчастного ни хонтийских танков, ни субмарин островитян, — пробурчал он. — У меня сложилось впечатление, что всю жизнь этот парень носа из лесу не высовывал. Что скажете, младший штабс-ротмистр медицинской службы?
Вику рассеяно улыбнулся.
— В наше время бдительность не наказывалась.
— В ваше время! — всплеснул руками бригадир.
— Шесть пальцев на ногах — незначительное отклонение от нормы! Оно могло послужить прекрасным прикрытием шпиону! — продолжал стоять на своем Вику. — С мутанта ведь — взятки гладки. Посудите сами! Я действовал в интересах безопасности Отечества!
Штаб-врач Таан подпер кулаками бока.
— Послушайте меня, Вику! Завязывайте с алкоголем, я очень вас прошу, завязывайте! Вас отправили на самую дальнюю заставу, но вы и там умудрились дать маху. Отправить вас еще дальше? Да ведь некуда! Разве только терапевтом-добровольцем к тем несчастным мутантам, от которых вас тошнит, за Голубую Змею, в радиоактивные районы…
— Нет уж, господин штаб-врач… Лучше тогда — в джунгли на раскорчевку…
— Молчать, Вику! Вашего мнения никто не спрашивает! — Штаб-врач принялся мерить комнату шагами. — Вы посчитали тронутого умом мутанта — шпионом Островной Империи! Вы — блестящий выпускник Медицинской Академии Столицы! У меня просто слов нет, чтобы выразить степень разочарования вами как своим подчиненным! Или вы полагаете, будто у нас есть время и необходимые ресурсы, чтобы подвергать ментаскопированию каждого беженца с юга? Отвечайте, Вику! Считаете или нет?
Вику вяло улыбнулся.
— Нет, господин штаб-врач.
— Тогда заткнитесь и слушайте!
Бригадир вынул изо рта трубку, которой дымил во время перепалки двух медиков.
— Хватит, Таан! Достаточно! А вы, Вику, ступайте! — он указал на дверь. — Продолжайте службу! На этот раз дисциплинарных взысканий не последует, но имейте в виду, Вику!.. — бригадир пригрозил младшему штабс-ротмистру пальцем, словно мальчишке.
Вику откланялся и вышел, хлопнув дверью.
— Каков, а! — бригадир затянулся. — Вику, Вику… Старая гвардия! Не перевоспитать и батогом.
Штаб-врач кивнул. Он подошел к Птицелову, положил пальцы на сонную артерию. Вынул из кармана френча хронометр на золотой цепочке, поднес циферблат к длинному носу.
— Как он? Крепко досталось? — поинтересовался Лару.
— Вторичный шок. Ничего, парень крепкий. Выдюжит.
— Насколько я понимаю, Таан, этот Птицелов — ваш клиент. Как распорядитесь с ним обойтись? Медалью нас не наградят, если мы пропустим во внутренние районы сумасшедшего мутанта.
Таан потер ладонью гладковыбритые щеки.
— Мутант безвреден, клянусь честью. Разве что слегка радиоактивен. Предлагаю действовать согласно стандартному предписанию: если он желает переселиться поближе к людям, пусть сначала заработает такое право. А я организую ненавязчивое наблюдение. К концу положенного срока станет ясно, стоит ли его подпускать к нормальным людям.
Бригадир погрыз мундштук трубки.
— Следовательно, в лагерь для перемещенных лиц? На раскорчевку джунглей или на борьбу с наследием старой войны?
— Можно на то и на другое. Полагаю, так мы не нарушим ни одной директивы.
— А вы голова, Таан, — бригадир усмехнулся. — Приведите парня в чувство и сообщите, что он — не шпион Островной Империи. Глядишь, обрадуется.
Грузовик шел всю ночь. Раскачивался на ухабах, проваливался по самые ступицы в рытвины, залитые черной жижей. С небес беспрестанно сеялась мелкая морось, и брезентовый тент над кузовом уже не держал влаги. Из-за тряски и сырости никто не сомкнул глаз, но когда грузовик достиг цели, желающих покинуть это ненадежное убежище не нашлось. Кроме солдат охраны, которые хотя и выглядели, как мокрые курицы, но не посмели ослушаться начальства.
Старший по команде, бывший гвардеец капрал Панди, который всю дорогу просидел в сухой кабине, дал очередь поверх тента и проорал, надсаживая глотку:
— Вылезайте, свиньи брюхатые! Стройся!
Чихая и кашляя, понося черными словами погоду, судьбу и начальство, дэки полезли наружу. Построились. Панди, кривя физиономию, оглядел строй.
— Массаракш, — процедил он. — Жертвы аборта, а не солдаты.
— Позволю себе заметить, господин капрал, — простуженным голосом проговорил домушник по кличке Облом, — мы не солдаты, а делинквенты. По-старому, воспитуемые.
Дэки недружно заржали.
— Разговорчики в строю! — рявкнул Панди. — Для меня вы что солдаты, что делинквенты, что воспитуемые, один черт — свиньи… Слушай мою команду. Равняйсь! Смирна-а!
Строй делинквентов качнулся из стороны в сторону и замер в прежнем виде. Панди несколько мгновений буравил дэков свирепым взглядом, потом махнул рукой.
— Задача следующая, воспитуемые, — сказал он. — Прочесать квадрат 23/07. И собрать всё, имеющее отношение к технике. Найденное складывать у грузовика. Вопросы есть?!
В строю загомонили:
— Да тут этой техники видимо-невидимо…
— И не говори, брат-сиделец, тут в семьдесят девятом такого понастроили…
— Того и гляди на растяжку нарвешься…
— Что я им — юный друг Отечества — металлолом собирать?..