Птицелов покачал головой.
— Не верю я в это, — сказал он. — Добро и милосердие не совместимы с тайной деятельностью.
— Ишь как ты заговорил, — откликнулся Васку. — А если они не хотят, чтобы мы знали об этой помощи? Если они опасаются противодействия своей миссии? Ведь тот же Фешт с удовольствием будет ставить палки в колеса любому, кто ему неподконтролен. И он не один такой.
— Все равно, — буркнул Птицелов.
— Ладно, думай как хочешь, — проговорил Васку. — Умонастроения у тебя правильные. Для агента сектора «Оперативного реагирования»… И все-таки ответь мне на один вопрос, мутоша. Не хотелось бы тебе побывать в мире грязевиков?
Птицелов недоверчиво поглядел на старшего агента Саада. Что это? Издевательство или очередная проверка? Но старший агент Саад смотрел на дорогу, и в глазах его что-либо прочесть было невозможно.
— Ну? Что скажешь?
Птицелов набрал побольше воздуху и выпалил:
— Если будет такой приказ, господин старший агент!
Васку потрепал его по плечу.
— Молодец, младший агент Птицелов, — сказал он. — Иного ответа я и не ждал.
Бошку битый час тискал и мял его, то прижимая к бочкообразной груди, то отстраняя от себя. Охал, ахал, даже слезу пустил. И всю дорогу причитал: «Живой, Птицелов, глазам не верю! Живой, чудила!»
— Ладно тебе, — бормотал растроганный Птицелов. — Ну живой, что тут такого…
— Да мы же похоронили тебя давно, — бормотал Бошку. — Думали, сгинул наш Птицелов, порастаскали упыри косточки по норам.
Грешным делом, не поверили принцу-герцогу, который видел тебя в Столице. Думали, может, это какой другой Птицелов, сын Сома, там объявился…
Птицелов фыркнул.
— Очень логично, — сказал он. — А разве не говорил тебе принц-герцог, что расспрашивал он меня о вашем здесь житье-бытье? О Хлебопеке, о Киту, о Лие, о тебе…
— Ну да, ну конечно… — забормотал Бошку, виновато разведя руками.
— А в общем-то ты прав, — задумчиво произнес Птицелов. — Тот Птицелов, который ушел когда-то отсюда, давно умер. Загрызли его упыри, утонул он в Голубой Змее, сожрал мезокрыл на расчистке — тысячью способами умер он… И не вернется…
— Мудрено говоришь, — отозвался Бошку. — Мы в столицах не обучались — нам не понять… Это ты Колдуну втирай…
— А где он сейчас? — спросил Птицелов таким безразличным тоном, словно речь шла о заурядном мутанте.
— Прячется где-то, — ответил Бошку. — За день до вашего приезда собрал колдунские свои пожитки и слинял в неизвестном направлении. И Лию с собой прихватил…
— Что?! — встрепенулся Птицелов и схватил дружбана за грудки. — ЛИЮ?! ОНА ВЕРНУЛАСЬ?!
— Ну да, давно уже… — вяло трепыхаясь, ответствовал Бошку. — Как снег сошел, так и объявилась… Наши-то окрысились на нее, особенно свинорылая Пакуша… Уходи, говорит, порченая, к Лесорубу своему возвращайся…
— Убью старую суку!
— Остынь, — отмахнулся Бошку. — Что с нее взять, со свинорылой-то?.. С тех пор как Рудо пропал на Севере, она совсем умом тронулась…
— А почему Пакуша Лию порченой назвала?
Бошку потупил глаза, принялся скрести мраморную плитку на полу бывшей церкви задубелой пяткой.
— Ты только эта, Птицелов… — пробормотал он, — не серчай на нее, ладно?
— Да с какой стати?
— На сносях она, друг-мутант, — ответил Бошку. — На девятом месяце уже, Колдун сказывал… Вот-вот родить должна.
Птицелов молчал как громом пораженный. Обрывки смутных чувств, несвязных мыслей, туманных воспоминаний кружились и осыпались кусочками смальты, будто какой-то безумец долго и упорно складывал мозаику, а потом взорвал ее толовой шашкой. Коровы, ободранные неведомыми мясниками, мешались с короткорукими и змеиноглазыми карликами. «А ведь я к тебе шла, Птицелов, — сказала Малва, и голос ее был непривычно тих и даже чуть-чуть нежен. — Новость хотела сообщить… Если бы не ты, околела бы вместе… с ребеночком».
— Колдун ее почему к себе забрал? — продолжал разглагольствовать Бошку. — Кроме него, никто Лию твою защитить не смог бы. Даже я. У меня что? Одни кулаки да стволы ржавые, а у Колдуна — авторитет!.. Да и не подобраться сейчас к нему. Разведчики сказывали, опять Темный Лесоруб объявился…
Птицелов его уже не слушал.
— Погоди ты, — оборвал он приятеля.
Бошку заткнулся, засопел обиженно. Но младшему агенту сектора «Оперативного реагирования» Отдела «М» было не до обид приятеля. Обходя медлительные бульдозеры, которые вот уже третий день, невзирая на визгливые протесты ящеров-мясоедов, засыпали щебнем глубокую балку, к друзьям приближались принц-герцог и Васку Саад. Покровитель мутантов и старший агент оживленно беседовали. Грохот и поднятая бульдозерами пыль были им нипочем. Ничего они вокруг не замечали. И парочку мутантов не должны были заметить. Но когда поравнялись с ними, сразу остановились, не прерывая, впрочем, разговора Принц-герцог держал под мышкой толстый рулон чертежных синек, на которых — Птицелов это знал — были планы строительства нового поселка. Васку держал на плече длинноствольный пистолет-пулемет.
— А-а! — воскликнул принц-герцог, завидев Птицелова. — Мой юный попутчик! Вот ведь какие дела, сын Сома. Сказал бы кто мне полгода назад, что правительство вспомнит наконец о самых несчастных своих подданных — не поверил бы! А сейчас! Развалины сносят, проклятый овраг засыпают, коллеги проводят всеобщую вакцинацию населения. И это только самое начало!..
— Извините, господин военврач, — проговорил Васку, — но мне нужно сказать несколько слов… вашему юному знакомцу.
Он оттащил Птицелова в сторонку, сунул ему в руки пистолет-пулемет.
— Это еще зачем? — опешил мутант.
— Задание тебе будет, младший агент, — сказал Васку. — Нужно разведать проходы в метрополитен. Есть у меня одна мысль…
— Сделаю, господин старший агент, — откликнулся Птицелов. — Только оружие мне зачем?
— А то ты не знаешь, что в здешнем метро упыри живут.
Мутанты стояли возле зияющего пролома в городской мостовой. Раньше, до Огненного Гриба, здесь был верхний вестибюль станции «Оперный Театр», но от самого вестибюля ничего не осталось, и в наклонный тоннель, где когда-то струились бесконечные лестницы эскалаторов, можно было попасть лишь через эту дыру. Сами эскалаторы давно рассыпались ржавым прахом, но ветер нанес в тоннель огромную кучу земли, прелой листвы и разного мусора. Из пролома тянуло гнилью пополам с запахом псины. На мягком мергеле виднелись свежие отпечатки лап.
Бошку поводил носом, поморщился, оглушительно чихнул.
— Ты как хочешь, Птицелов, — сказал он, — а я в эту упырью дыру не полезу.
Птицелов хмыкнул:
— Струсил что ли, охотничек?