— Это где… — Птицелов замялся, подбирая нужный тон, — это в каком же, массаракш, мире людям вместо имен дают номера?
Первый хмыкнул.
— Молодец! Суть ухватываете быстро.
— Мы грязевики, Птицелов, — сказал Васку, раскуривая сигарету. — Какой следующий вопрос? Знает ли об этом Фешт?..
Птицелов рассмеялся. Он поглядел на угли в костре сквозь туманную поволоку, застелившую глаза От костра веяло жаром, но Птицелова знобило.
— Нет! — ответил он, борясь с нервическим смехом. — Следующий вопрос: ках назваецца вашша…
— Птицелов, — Васку поморщился, — твои мысли на лице написаны. Ну-ка, соображай: это не проверка! Будь сейчас проверка, я врезал бы тебе по бритому затылку, ибо ты давно провалился.
— Возьмите себя в руки, Птицелов! — воззвал Первый. — Мы друзья. Давайте, я окачу вашу кружку кипятком и налью вам чая. После этого мы вместе подумаем, как сделать так, чтобы людей Мира больше не похищали страхолюдины из других миров. Или вы не верите, что грязевики работают во благо вам подобных?
— Верит-верит, — пробурчал Васку. — Он правду от неправды отличает получше некоторых ментоскопов в Отделе. Правильно я говорю, младший агент?
— Не знаю, — выдавил из себя Птицелов. — Грязевиков трудно понять. Вроде говорите правду, а на самом деле оказывается…
— Ага! — Васку желчно рассмеялся.
— А кто это вообще придумал, Диего? Грязевики… — Первый словно попробовал слово на вкус. — Звучит не очень приятно!
— Работал в Отделе «М» толмачом бывший турбиностроитель с севера — головастый, гад. Самородок! — Васку затянулся сигареткой, прищурился, вспоминая. — Он первый и обосновал, почему некоторых иномирян не отличить от обычных граждан и в каких целях они используют свою похожесть. А потом его Странник на чаепитие позвал, и дело с концом… в Отдел парнишка не вернулся.
— Не из наших? — Первый наклонил голову на бок.
— Нет, что вы! — Васку бросил окурок в костер. — Я же говорю, самородок. Местный, значит.
— А Рудольф что сказал?..
Грязевики! Птицелов усилием воли подавил в себе панику. Действительно — грязевики!
И что теперь делать?
Он обхватил плечи руками, наклонился над углями.
Грязевики болтали о своем. Они вели себя непринужденно и почти беспечно. Так, будто бы были здесь хозяевами. Будто век жили в радиоактивном лесу под фосфоресцирующем небом. Будто каждый день засыпали и просыпались под вой упырей.
А он столько шел, чтобы разобраться. Добиться справедливости. Вернуть Миру равновесие.
Когда-то он был полудиким мутантом, которого угораздило наблюдать появление «железной птицы» — массаракш-корабля грязевика. Потом он был охотником, добытчиком и защитником. Но недолго. Та, кого он оберегал, оказалась в плену у иномирян. Не у грязевиков — у других, не похожих на жителей Мира… Он носил комбез делинквента и кулаками отвоевывал себе нары. Потом он стал жителем Столицы с паспортом и своим углом в общежитии. С работой в оч-чень важном заведении и двумя костюмами. Все это для того, чтобы оказаться с иномирянами нос к носу. И вот двое из них сидят перед ним. Впору разочароваться.
Одним иномирянином оказался Васку Саад — с ним Птицелов проработал бок о бок немало дней. Мерзкий, язвительный тип. Очень сильный, несмотря на болезненную худобу, гений рукопашного боя. Но ничего больше! От Васку Саада всегда разило после тренировки, он пил пилюли от разлития желчи, брал в буфете обеды в долг, сам штопал дырки на пиджаке, которые регулярно прожигал сигаретой.
Второй — работяга в клетчатом комбинезоне. Разве что лицо не испитое, как у здешних строителей, а свежее, здоровое. Но тоже — ничего необычного. Такого встретишь в автобусе, в очереди, на эскалаторе в метро… Толкнешь, наступишь на ногу… обругаешь, если толкнет или наступит на ногу он. И… ничего больше.
Такие же, как все…
Наверное, он тоже стал богом. Или все в этом Мире — боги? А он только-только осознал свое место?..
— Чего задумался, агент? — Васку снова ухмыльнулся. — Не ожидал, что с грязевиками придется чаи гонять?
А Первый поглядел на Птицелова и сказал тихо:
— Он разочарован, Диего.
— Еще бы! — фыркнул Васку. — С упырями жить — по-упыриному когти точить. Разочаруешься…
Он не договорил. Встрепенулся. Поспешно поднялся на ноги, вытянул шею, вглядываясь во тьму.
Можно подумать, будто «старший агент» был способен видеть в темноте…
Они появились бесшумно. Просочились сквозь заросли лещины, как два призрака, и не зашуршала листва, не треснула под ногами сухая ветка. Только шарахнулись в стороны, истошно пища, нетопыри.
Мужчина и женщина. Одинаковые дорожные плащи расстегнуты, полы колышутся от ветерка. Высокие ботинки со шнуровкой мокры от утренней росы.
Птицелов подпрыгнул, словно его ужалил мутант-скорпион из южных джунглей. На какой-то миг ему отчаянно захотелось броситься через опушку в лес — подальше от этих двоих… ведь их здесь просто не могло быть! Порождения радиоактивного леса, марева Стеклянной Плеши! Сейчас-сейчас Мировой Свет обретет дневную яркость, и они растают! Они… Друг, который умер у него на руках. И женщина, оставшаяся на противоположном конце континента!
Но штаб-врач Таан был жив и даже оброс жирком. Гладковыбритые щеки лоснились, в глазах блестели задорные искорки. Он поднял руки, точно собирался обнять Птицелова.
А Малва была… Была совсем не такой, как прежде. Строгая и подтянутая. Глаза спокойные и… умные? Волосы собраны в тугой хвост. Глядит неласково, точно не его «мутантика» носит под сердцем.
Птицелов сделал шаг навстречу. Нелегко ему дался этот шаг. Будто с края обрыва ступил. И летит теперь, упиваясь свистом ветра…
Летит — навстречу массаракшу. Понимая, что обратного пути в привычный мир для него уже нет.
— Им ты поверишь наверняка, Птицелов, — сказал Первый.
Стажер Лева вышел из своего укрытия. Поприветствовал пришедших взмахом руки, в которой был зажат пистолет незнакомой Птицелову модели.
— Меня зовут Айзек Раулингсон, — сказал штаб-врач Таан. — Я — контактер-наблюдатель, выполнял миссию в Приграничье. Занимался перемещенными лицами, обладающими положительными мутациями. Такими людьми, как ты, друг мой. Пока однажды не произошел досадный инцидент, свидетелем которого ты стал. Не гляди на меня так — не умер я, брат. Меня вылечили. Хотя, скажу тебе честно, еще не до конца. Еще поваляться бы мне на койке. Но труба зовет, и тут ничего не поделаешь.
— Я — Марта Крайски, инспектор Комиссии по контактам, — сказала Малва. — Я должна была вести наблюдение за санаторием «Теплая Лагуна». Ты помог мне туда попасть… — затем она нахмурилась. — О ребенке не думай. Не было никакого ребенка — забудь! И быть не могло.
— Но… но…