Затем я раскопал действительно интересный документ: рукописный рапорт штабс-капитана Виленского жандармского дивизиона [4] Клемчинского своему начальнику, графу Бенкендорфу. Не оригинал документа, конечно, – фотокопию. Датирован был рапорт 1831 годом.
Разбирать почерк жандарма пришлось долго – изобилие стилизованных завитушек, старые правила орфографии и длинные, неудобочитаемые фразы отнюдь не облегчали задачу. Неизвестно, какими оперативными и прочими талантами обладал Клемчинский, но способность к писательству среди них точно отсутствовала.
Дочитав, задумался… Едва ли произошедшая много лет назад в мятежной Польше история выдумана Клемчинским в целях произвести положительное впечатление на начальство. Бенкендорф, наоборот, мог усомниться в том, что подчиненный трезво и адекватно воспринимал происходившее…
Но если штабс-капитан сочинил свой рапорт не после многодневного запоя, то придется признать: о потенциальных противниках – в данном случае о Морфантах – наша Контора информирует младший оперативный состав более чем скупо. В лучшем случае. В худшем – сама не до конца информирована…
За такими печальными размышлениями я вертел в руках «Машу и медведя». Изображенный там простодушный Михайло Потапыч в лаптях, крестьянских портах и зипуне ничем не напоминал кровожадную тварь из рапорта Клемчинского. Машинально я отложил книжечку, машинально взял «Трех медведей», скользнул глазами по тексту…
И тут меня осенило – как, наверное, осенило в свое время Синягина. Я торопливо схватил «Ивашку», торопливо вчитался. Так и есть! Это ведь не три сказки! Но цельная история, искусственно разбитая на три части… Единая фабула проста: заблудившись в лесу, девушка попадает в жилище медведей – и с удивлением убеждается, что живут они совсем как люди… Хозяева застают ее, девушка остается жить с ними. В самом прямом смысле сожительствует с медведем, потому что после того, как ей обманом удается бежать, у нее рождается сын, Ивашка-медведка. Интересный мальчик, обладающий феноменальной силой: дернет сверстника за руку – рука прочь, дернет за голову – голова прочь. Такому Ивашке выворотить половицы и разломать на куски железную койку в хибарке Синягина – раз плюнуть. Самое любопытное, что поэтичная сказка идеально стыкуется с жандармским рапортом, облеченным в сухие казенные формулировки… И с другим документом – с записанной по памяти беседой участкового оперуполномоченного НКВД Синягина с геологом, бродившим по тайге в тридцатые. Бродившим неподалеку отсюда (по сибирским меркам) – километрах в трехстах. В общем, первые выводы назрели…
Из раздумий меня вывел запах нагревшегося металла, всё сильнее доносившийся из кухни. Черт! Совсем забыл про серебро на плите…
Увы, осваивать ремесло литейщика не пришлось. Серебряные предметы в чайнике почернели, но переходить в жидкое состояние решительно отказывались. Температуру плавления кухонная плита не выдавала… Формы для отливки, сделанные из собранной на берегу глины, не пригодились.
Пришлось заняться холодной ковкой. После двухчасовых стараний на столе лежали пять неровных комочков металла, способных кое-как заменить пули. Калибр их был значительно меньше, чем у револьвера, – дабы пороховые газы не разнесли хрупкий силлуминовый ствол. Ладно, большая убойная сила тут не нужна, достаточно пробить шкуру – а там уж серебро начнет свою губительную для Морфанта работу…
За окном смеркалось. Пора собираться, Василий Севастьянович будет ждать меня в условленном месте на берегу через час после заката.
Бросив взгляд на разложенные по полу стопочки бумаг, я усомнился: а ну как Морфанты, нашедшие пристанище в поселке временных (в этом я почти не сомневался), наведаются на этот берег, пока я произвожу разведку на том? Наведаются за архивом? Модернизированная мною дверь для существа с медвежьей силой и человеческим умом – преграда пустяковая. На усыпляющий газ тоже надежды мало: я понятия не имел, как он может подействовать на тварь, чей метаболизм весьма отличен от людского…
На подготовку тайника где-нибудь вдалеке времени не оставалось. Но я давно заметил, что чуть ли не половина квартир в теткином доме пустует, – и решил использовать при нужде сей факт. Нужда, пожалуй, пришла… Пора доставать из багажа набор отмычек.
Нельзя сказать, что ремеслом взломщика я владею в совершенстве, – лишь на втором этаже обнаружилась входная дверь, простенький замок которой удалось открыть достаточно легко. Судя по толстому слою пыли, никто не появлялся здесь очень давно. И не появится, надеюсь.
Вскоре чемодан переселился на два этажа ниже. На всякий случай я обильно опрыскал лестницу снадобьем, способным напрочь отбить чутье у самой талантливой собаки-ищейки. Теперь, как любит выражаться доктор Скалли, даже полевой агент ничего не унюхает…
6
– Зачем вы-то впутались в эту историю? – негромко спросил я. – Местные жители вообще про временных даже разговаривать не желают. Живут по принципу: мы вас не трогаем, и вы нас не троньте…
Василий Севастьянович перестал грести. Капли воды с замерших весел беззвучно скатывались обратно в реку.
– Не тронут, думаешь? Может, до поры и не тронут… А вот сына моего, Федора, тронули. Три года назад. В тайге его нашли, точь-в-точь как учителя школьного – хоронить в запаянном гробу пришлось. Зимой дело было, на медведя-шатуна грешили… Я все ноги исходил по лесу, зверя отыскивая, – ни следочка, как в воздухе растаял. Потом только понял, где искать надо было…
– Вербицкий сам на вас вышел?
– Не выходил он на меня… Хоть и знал, что с Федором дело нечисто. Скользкий был человек учитель, играл и вашим, и нашим. Ну и доигрался. Вот друг его правильным мужиком оказался…
И старик вновь мерно задвигал веслами, считая разговор законченным.
Интересно, интересно… Не знаю, как там «вашим», а вот «нашим» покойный резидент никаких сигналов не отправлял… Либо «наш», получавший сигналы, не совсем «наш». Расследование движется по какому-то замкнутому кругу, в какую сторону ни пойдешь – возвращаешься к засевшей в филиале крысе… Пора подумать о крысоловке. Завтра прибывают полевые агенты, думать придется не в одиночестве.
Нос лодки мягко ткнулся в береговой песок. Причалили мы поодаль от поселка временных – в километре выше по течению.
– Как думаешь берлогу найти? – поинтересовался Василий Севастьянович, извлекая из чехла «Громовержец».
Я не стал скрытничать. И так старик знает слишком много, без промывки памяти дело не обойдется.
– Берлогу с лету вычислить не надеюсь… И в одиночку соваться внутрь не хочу. Оценю расположение поселка, подходы… Завтра прибывают профессиональные охотники на странных зверей. Надо собрать как можно больше информации для облавы.