Лишившись столь ценного источника сведений, я решил немедленно предпринять решительное выступление против мятежников, предположительно группирующихся вокруг графини Браницкой, ибо известия, поступавшие из ставки главнокомандующего гр. Паскевича-Эриванского, заставляли предположить, что штурм Варшавы начнется в самые ближайшие дни…
(две следующие страницы рапорта опущены)
…каковая облава проводилась силами местных жителей, широко оповещенных о появлении в Бронинской пуще хищника-людоеда (покойный агент Лотос и после смерти сумел оказать помощь делу борьбы с врагами престола и отечества). Поелику же имелись подозрения, что мятежники-инсургенты смогут невозбранно пройти сквозь кольцо оцепления, составленное из сочувствующих им соплеменников, в означенной облаве принял участие казачий полк под командованием войскового старшины Грекова 5-го.
Казаки же приданной мне команды под началом урядника Сугареева, имеющие уже некоторый опыт полицейских операций, устроили засаду в непосредственной близости от охотничьей усадьбы Браницких, где, как представлялось, попытаются найти пристанище бежавшие со своей стоянки мятежники.
Воспоследовавшие события показали, что изложенный Вашему Превосходительству план операции основывался на не подтвердившихся догадках Лотоса и мельника Кемьпинского.
К двум часам пополудни стало ясно – никаких признаков нахождения крупных войсковых отрядов либо разрозненных групп мятежников в Бронинской пуще не найдено. Местным жителям и казакам удалось обнаружить лишь укромную лесную поляну, изобильно усеянную обглоданными костями, причем оные кости, по видимости, оказались принадлежащими как животным, так и людям.
В четвертом часу пополудни прибыл вестовой от ур-ка Сугареева с сообщением, что в охотничью усадьбу только что проехала большая крытая повозка, двигавшаяся скрытно, окольными тропами.
Предположив, что неурочный час появления груза вызван проводимой облавой и зная из предыдущего сообщения Сугареева, что граф и графиня Браницкие с немногочисленной свитой прибыли поутру в усадьбу, до того часа пустовавшую, я попросил ст-ну Грекова отдать приказ на выдвижение казаков его полка в сторону усадьбы. Местные же обыватели, принимавшие участие в облаве, были распущены по домам.
Выдвижение казачьих сотен и полное окружение усадьбы завершилось спустя два часа. Несмотря на глубокие сумерки, граф, по сообщениям проводивших наблюдение казаков, усадьбу не покидал, что показалось мне странным, ибо, согласно полученным ранее сведениям, гр. Ксаверий в последние два года не только не ночевал в усадьбе, но и избегал здесь появляться.
После некоторых колебаний мною был отдан приказ занять усадьбу и задержать всех в ней находящихся лиц…
(следующая страница рапорта опущена)
…произвел два выстрела из принадлежавших мне пистолетов, не возымевшие, однако, никакого действия на упомянутого зверя, устремившегося к двери, ведущей на лестницу. Ввиду полученных ран я не смог немедленно последовать за ним.
Дежурившие внизу три нижних чина попытались остановить зверя, пустив в ход шашки, однако были отброшены, получив сильные увечья.
Когда, преодолев временную слабость, я спустился вниз, снаружи раздавались многочисленные выстрелы. Как выяснилось впоследствии, державшие оцепление казаки не сразу открыли огонь по выскочившему из усадьбы медведю, но лишь после того, как оный зверь сбил с ног и (два слова неразборчивы) их товарищей.
После чего было произведено свыше ста выстрелов, причем стоявшие поблизости казаки хорошо видели, как многие пули попадают в зверя, что не помешало ему скрыться в чаще. К сожалению, вой-й ст-на Греков настолько неудачно расставил своих людей, что густой перекрестный огонь привел к большим среди оных потерям.
Предпринять незамедлительное преследование зверя не удалось ввиду отсутствия надлежащего количества фонарей либо факелов, когда же трудность сия благополучно разрешилась, поисковой командой на расстоянии приблизительно четырехсот саженей от усадьбы было обнаружено единственно имеющее пулевые ранения мертвое тело женщины, опознанной мною как графиня Элеонора Браницкая. Очевидно, что графиня также стала жертвой шальных пуль, выпущенных казаками. Там же находился и гр. Ксаверий, обнявший тело супруги и пребывающий в состоянии духа, не располагающем к каким-либо… (три слова неразборчивы)
Проводившийся тем временем тщательный обыск усадьбы не принес результатов, позволяющих заподозрить гр. Ксаверия в связях с мятежниками. Единственной находкой, способной вызвать интерес, но никоим образом не упомянутые подозрения, стала выпотрошенная и освежеванная медвежья туша, обнаруженная в одной из надворных построек.
Вышеупомянутая крытая повозка обнаружилась во внутреннем дворе усадьбы и содержала лишь большую железную клетку, в которой, по видимости, и были доставлены оба медведя. Обращаю внимание Вашего Превосходительства, что клетка не имела ни замков, ни засовов, несмотря на очевидную свирепость означенных хищников.
Последовавшее требование графского управляющего (фамилия неразборчива) немедленно покинуть усадьбу пришлось удовлетворить ввиду отсутствия улик, оправдывающих наше дальнейшее там пребывание. Тем не менее, воспользовавшись соответствующими пунктами рескрипта о введении военного положения в Царстве Польском, мною был задержан для выяснения возница и двое сопровождающих вышеупомянутой повозки. Погрузив на подводы убитых и раненых, мы выступили в сторону Бронино, где мною немедленно был произведен допрос задержанных. В ходе означенного допроса возница назвался мещанином Белевичем, уроженцем и жителем Вильно, что подтвердилось наличествующими при нем бумагами. Далее Белевич показал, что, зарабатывая на жизнь дальним извозом, неоднократно был нанимаем для поездок в Бронино людьми, известными ему лишь по именам. В качестве груза при каждой поездке выступали клетки с медведями, подобные ныне обнаруженной. Никаких объяснений причин перевозок Белевич от нанимателей не получал, сам, однако, предполагая, что служат они восстановлению поголовья истребленных охотой зверей в Бронинской пуще. Более ничего по существу дела показать Белевич не смог. Арестованные, сопровождавшие груз в последней поездке, отвечать на какие-либо вопросы и назвать свое имя и звание категорически отказались, паспортов и иных бумаг при самом тщательном их обыске обнаружено не было. Поскольку внешность сих задержанных не позволяла заподозрить в них людей благородного звания, к ним были применены средства, предписанные в означенных случаях циркуляром Собственной канцелярии от апреля месяца 1829 года, не принесшие, тем не менее, никаких результатов. Вернувшись в арендуемый мною дом мещанина Ганецкого после допроса, затянувшегося до трех часов пополуночи, я обнаружил конверт с надписанным моим именем, принесенный, по словам Ганецкого, неизвестным ему человеком. В конверте оказалось адресованное мне письмо покойного Лотоса, написанное, судя по проставленной дате, накануне его смерти. Лотос сообщал, что провел расследование обстоятельств странного брака графа Ксаверия Браницкого и выяснил следующее. Во-первых, в костелах и иных храмах Белостока, где якобы имело место бракосочетание графа и графини Браницких, записи, подтверждающие означенное событие, отсутствуют. Во-вторых, неназванный конфидент сообщил Лотосу, что ему ранее доводилось встречать будущую графиню Браницкую, подвизавшуюся в те времена при труппе странствующих по западным губерниям ярмарочных лицедеев. Далее Лотос делал вывод, что брак графа Ксаверия таковым не является и что пресловутая «графиня Браницкая» лишь нанята своим «супругом» для исполнения означенной роли. О причинах столь странного поведения графа Лотос догадок не высказывал, намекнув, однако, в последующих строках письма, что оные догадки у него имеются и будут проверены в самое ближайшее время. Судя по всему, смерть Лотоса наступила именно в результате упомянутой им проверки.