— Что? — удивилась мисс Прайс.

— Я имел в виду то, с чем я это путаю.

— С чем?

— С... — Эмилиус колебался. — С тем, что вы собирались сказать...

— Но интрасубстанциональное перемещение — это совершенно другое, — голос мисс Прайс звучал удивленно и несколько озадаченно.

— Да, да, — поспешно согласился Эмилиус, — это совсем другое, но все равно...

— Вы полагаете, что интрасубстанциональное перемещение — то же самое, что заставить ходить пустые ботинки.

— О да, — с облегчением сказал Эмилиус. — Ботинки. Так и есть.

— Или сделать так, чтобы костюм сам по себе вставал и садился.

— Д-да, — отозвался Эмилиус, менее самоуверенно.

— Но конечно, — с энтузиазмом продолжала мисс Прайс, — самые лучшие результаты дает белье, развешенное для просушки. — Она довольно рассмеялась. — Что можно делать с развешенным бельем — это просто удивительно.

— Поразительно, — с нервным смешком согласился Эмилиус.

— Кроме простыней, — уточнила мисс Прайс.

— Да, от простыней никакого проку.

— Это должен быть предмет одежды. Что-то, что можно заставить выглядеть так, словно внутри находится человек.

— Естественно, — довольно холодно сказал Эмилиус.

Поначалу мисс Прайс, озабоченная тем, что визит Эмилиуса затяги­вается, без конца обращала его внимание на те обстоятельства, в силу которых он не мог гостить у нее долго. Но потом, когда Эмилиус начал привыкать и радоваться обретению друзей, мисс Прайс стала огорчать мысль о его отъезде. А Эмилиуса беспокоил Лондонский пожар и судьба его комнаты на Крипплгейт. Кроме того, прочитав на кладбище о смерти своей тети, он считал себя обязанным заняться наследством.

— Я в любой момент мог бы вас навестить, — объяснял он, — если бы вы только за мной приехали.

Но мисс Прайс эту идею не одобрила.

— Что угодно, — говорила она, — только не болтаться между двумя веками. Каждому человеку нужна оседлая жизнь. По-моему, разумнее всего вам оставить вашу практику в Лондоне и обосноваться в доме вашей тети в Пеппериндж-Ай. А мы время от времени будем ходить туда на прогулки, и нам приятно будет думать, что вы там живете. Будет казаться, что вы рядом.

Эмилиус обдумал ее слова.

— Это хороший участок земли, — сказал он, но голос его звучал печально.

Присутствовавшая при сем Кэри, желая утешить Эмилиуса, пообещала:

— Мы будем часто туда ходить. И сидеть на камнях в гостиной, там, где был камин, совсем-совсем как будто рядом с вами...

Эмилиус взглянул на нее.

— Мне бы хотелось, чтобы вы увидели дом, — сказал он. — Таким, какой он был в мое время.

Кэри обернулась к мисс Прайс.

— Можно, мы съездим разочек? Мисс Прайс поджала губы.

— Вечно этот «разочек», Кэри. Вы уже съездили «разочек», а теперь надо возвращать мистера Джонса домой.

— А если мы обещаем не задерживаться ни минуты, ни секунды, когда будем его отвозить, можно нам тогда как-нибудь съездить его навестить и посмотреть дом его тети?

Эмилиус заглянул в лицо мисс Прайс и грустно уставился на лужайку.

— Не то чтобы я не была рада съездить повидать мистера Джонса, особенно в этом милом домике, — начала мисс Прайс, явно испытывая неловкость, — но...

— Но что? — спросила Кэри.

— Я же за вас отвечаю. Нельзя предугадать, что может случиться во время этих отлучек...

— Ну какая же это отлучка, — рассудительно сказала Кэри, — просто съездить и навестить мистера Джонса в его тихом домике. В Пеппериндж-Ай, не больше двух миль отсюда.

— Я знаю, Кэри, — заметила мисс Прайс. — Но вспомни тот тихий денек, который мы планировали провести на море.

— Так то был людоедский остров. Это совсем другое дело. А то хорошенький домик тети мистера Джонса. В Пеппериндж-Ай...

— Всего один раз, — попросил Эмилиус. — Скажем, через неделю после моего отъезда. Просто взглянуть. А после вы сможете приходить туда мысленно...

— Мысленно? — с сомнением спросила мисс Прайс.

— Я имею в виду прогулки туда, где стоял дом. И где мы будем вспоминать друг друга.

Мисс Прайс долго сидела молча. Невозможно было понять, о чем она думает.

— Мне не нравится летать вопреки природе... — внезапно сказала она.

— А разве метла... — удивилась Кэри.

— Нет, — отозвалась мисс Прайс, — это другое дело. Это допу­скается: ведьмы всегда летали на метле. — Она помолчала. — Нет, я не знаю, как это сформулировать, и вообще мне не хотелось бы об этом упоминать, но невозможно обойти тот факт, что, насколько нам известно, мистер Джонс уже давным-давно умер и похоронен.

Эмилиус хмуро уставился на траву у себя под ногами. Этого он не мог отрицать.

— Я говорю вовсе не в упрек ему, — продолжала мисс Прайс. — Рано или поздно это случится со всеми нами. Но мне кажется неразумным и неестественным поддерживать отношения с тем, кого больше нет.

Эмилиус вздохнул.

— Но на кладбище нет записи о моей смерти, — заметил он. Мисс Прайс поджала губы.

— Это ничего не доказывает. Мы не смотрели в пристройке за новой оградой.

— Давайте не будем, — поспешно сказала Кэри.

МНЕНИЕ ИЗМЕНИЛОСЬ

Мисс Прайс так и не отказалась от первоначального плана. Как только прибыла из чистки одежда Эмилиуса, его отвезли домой. Они высадили Эмилиуса в Козлином переулке, ночью, и не остались там ни минуты. Мисс Прайс никогда не любила долгих прощаний, а на этот раз, стараясь щадить общие чувства, держалась почти по-де­ловому. Она не пожелала «заглянуть наверх» отведать вишневой наливки. Она загнала ребят обратно на кровать с почти неприличной поспешностью и оставила мрачного Эмилиуса, облаченного в темную мантию, одного на освещенной луной улице.

Это событие, по-видимому, взволновало мисс Прайс и расстроило; она была резка с ребятами, когда они вернулись домой, а на следую­щий день рьяно принялась за консервирование, словно пытаясь утопить память о печальном, бледном лице Эмилиуса в абрикосовом компоте и томатной пасте. Она не участвовала больше в ребячьих экспедициях, а шишечка вновь исчезла.

Счастливая атмосфера домика куда-то улетучилась. Ребята бродили в полях или сидели на воротах, молотя по ним пятками, жевали длинные травяные стебли и лениво ссорились, а конец каникул неумолимо приближался.

Никто ни разу не упомянул об Эмилиусе, пока однажды, совер­шенно неожиданно, мисс Прайс сама не затронула эту тему за чаем.