Уже осознав, какое личико я могу возле себя увидеть, я постарался не открывать глаза и сделать так, чтобы не содрогнуться всем телом. Шаайла полулежала на моей груди и, кажется, была не против еще раз испытать такой же поцелуй, которым я во сне обменивался с Мансаной. И я почувствовал, что сейчас либо опять провалюсь в обморок, либо не смогу сдерживать своего отвращения. Хоть как ни было прекрасно прижатое ко мне тело, как ни приятно ощущалась тяжелая, упругая женская грудь, во мне крепла уверенность: открою глаза – вскрикну. Ну а если продолжу лежать с закрытыми – невероятно обижу мою спасительницу.
А то, что она меня вылечила, чувствовалось сразу: спина не болела ни капельки! Ну разве что чуток затекла, и то по причине довольно жесткого ложа из попон и нескольких одеял.
Разум сам подсказал наиболее приемлемый выход, и мои губы прошептали:
– Пить!
Девушка вскочила с меня, заботливо прикрыла одеялом и заметалась в крохотной пещерке, но, как назло (а для меня – к счастью), в наших с нею флягах уже не оставалось воды ни капли, а фляги наших ветеранов находились при них. Так что пришлось вашшуне молниеносно одеваться и выскакивать из пещерки наружу. Там, возле коней, у нас имелся запас в нескольких бурдюках.
Мне тоже не следовало терять драгоценные секунды. Вначале медленно, прислушиваясь с опасением к спине, потом все с большим ускорением вскочил на ноги и быстро надел на себя нижнюю рубаху и то, что здесь носилось вместо кальсон. Причем с невероятным удивлением сообразил, что мои одежды идеально чисты и даже приятно пахнут свежестью. Еще больше меня удивило совершенно чистое собственное тело, а ведь я готов был побиться об заклад, что с вечера ни в каких банных процедурах не участвовал. Хорошо, что вспомнил одно из умений этих колдуний – мыть тело и очищать вещи без всякой ванны и стиральной машинки.
Заслышав шаги снаружи пещеры, вытянулся в струнку и поднял руки вверх. Еще и замычал при этом, словно тибетский монах при медитации. Чем загадочней – тем меньше вопросов! Лишь бы она сейчас опять целоваться не полезла.
Кажется, подействовало. Вашшуна постояла на входе и только через какое-то время заговорила с озадаченными интонациями в голосе:
– Вот, воду принесла. Как ты себя чувствуешь?
Шумно выдохнув, я стал постепенно открывать глаза, настроившись на удержание своих рефлексов в каменном кулаке.
– Отлично! Словно заново на свет родился!
Как ни странно, но лицо с внимательно рассматривающими меня глазами оказалось вполне себе эдаким. Понятное дело, оно так и осталось страшненьким, но вот уже не так отталкивало и не вызывало непроизвольное нехорошее чувство. Привыкать, что ли, начал?
– Огромное тебе спасибо. Ты меня поставила на ноги.
Девушка не сдержала разочарованного вздоха. Кажется, она ждала от меня более бурных эмоций и демонстрации благодарностей. Но смирилась и с таким:
– Это был мой долг как целительницы. Завтрак готов, мост тоже. – И, уже повернувшись и начав движение, добавила: – Если хочешь, можем отправляться в путь немедленно.
Вот это ее «если хочешь» мне ясно дало понять, что как раз она сильно хочет, чтобы я не спешил с выступлением, а, скорее всего, прошел еще и повторный, так сказать, контрольный курс лечения.
«Ну да! Только этого мне не хватало! – оправдывал я свою трусость и неблагодарность, лихорадочно натягивая на себя остальную одежду. – Разве для этого я принимал мучительное лечение, чтобы сейчас поставить под угрозу всю операцию по спасению подруг?!»
На этот гневный вопрос-восклицание мне ехидным шепотом ответила совесть:
«Ханжа! Лгун и обманщик! Не ты ли всегда утверждал, что в человеке главное – это душа? Его внутреннее содержание. Да и не ты ли часто говаривал: лицо можно и газеткой прикрыть, была бы лишь фигурка шикарная? Да и вспомни себя мелким уродом и калекой! Кому ты был нужен в то время?..»
Такие укоры могли и до сумасшествия довести! Поэтому я резко и нагло полил голову водой из принесенной фляги, совмещая утреннее умывание с парализацией обнаглевшей совести. Я всегда знал, что она холодной мокроты боится, вот и воспользовался для прекращения неуместного в данной обстановке ехидства.
Ведь в любом случае глупых девчонок из мира Земля следовало вытаскивать в безопасное место как можно скорее. Устраивать самому себе санаторное лечение на горном воздухе – неосмотрительная трата времени.
Хотя чего уж там скрывать, уже остановившись на выходе, я бросил взгляд на одеяла, и меня вновь пронзило воспоминание ночного действа. И я понял, что мое развратное тело не против продолжения банкета. Но, увы и ах!..
У затухшего костерка, над которым висел котелок с кашей, сидел только Леонид, скрупулезно чистящий и смазывающий свой метатель. Вашшуна виднелась на другой стороне пропасти, осматривая тропу и долину за ней. Мирослав седлал коней и подтягивал на них подпруги, ну а Бароч, понятное дело, охранял наши тылы со стороны зроаков.
– О! Да ты прекрасно выглядишь! – удивился мой товарищ, подмаргивая вместо утреннего приветствия. – А то я уже и не ожидал тебя увидеть в целостности и сохранности. И попутчица наша цела, как ни странно. Что получается тогда? Кто и кого так жестоко этой ночью резал?
– Доброе утро! – демонстративно поздоровался я и потянулся к котелку: кажется, мой голод-зверь заворочался, просыпаясь, и сейчас случится что-то страшное. – Мог бы и без этих пошлых комментариев обойтись.
– Да? Зачем тогда было ночью так орать? Только прикорнул на посту, как они в два голоса, словно волки на луну.
– Так уж и волки… Чудо!
Представив, что и насколько отлично слышалось снаружи пещерки, я покраснел. Давно так стыдно не было, и виной этому было осознание того, что и товарищ прекрасно понимал, насколько страшненькая Шаайла на личико. Наверное, теперь он еле сдерживается от гомерического хохота и подыскивает словечки для более едкого ерничества в мой адрес.
– А где миски? – попытался я перевести разговор на иную тему.
– Эта порция – вся твоя. Мы уже поели.
Тотчас управление над моим телом перехватил проснувшийся голод. Руки заработали, как у робота, заталкивая в рот то кашу на ложке, то кусочки сыра или вяленого мяса. А зрение уже сосредоточилось на втором котелке, полном травяного отвара, и горке сухарей, лежащих отдельно. Сознание подсказывало, что это члены нашего отряда заранее заготовили провианта побольше, чтобы самим не попасться на зубы моему внутреннему, вечно голодному зверю.
Поэтому я не сразу вслушался, что мне там бормочет мой товарищ:
– Эй! Ты спишь во время еды? Или раздувшиеся жевательные мышцы тебе слух перекрывают?
– Мм? – промычал я с набитым ртом. И кое-как выдавил из себя понятные слова: – Извини, задумался.
– Задумался? Странно. Мне казалось, что у тебя в голове вместо мозга только слюна и осталась. В помощь, так сказать, работающему на износ желудку.