Book.

«Ужели это дочерь человечья,

Поднятая до ранга божества?»

Смеются. Или нет? Глаза серьезны.

Блеснул кавказца радостный оскал,

А если что, оглядываться поздно…

Ведь не поймут, что только рисовал,

Что даже взгляда липкого не бросил?

Что он другой, что не такой, как все?

Его палитры радостная осень

И та струит какой-то теплый свет.

Он так писал безумно, вдохновенно.

Что не сложилось — не его вина.

А я… Что я? Вполне обыкновенно.

Не узнают. Не верят, что земна…

Холст дышит сам. Едва сойдя с мольберта,

Тебе уже он не принадлежит:

Любая красота легка и смертна,

И время, как речной песок, бежит.

За годом год. Как пчелы лепят соты.

Пройдет и жизнь. Та девушка умрет.

И хорошо, если твоя работа

Хотя б на день ее переживет.

После ее, после моей ли смерти,

Натурщицу увидев на холсте,

Хоть кто-нибудь, без зла и грязи в сердце,

Пусть удивится этой красоте.

Пусть будет добр, пусть будет чист и ясен,

Пусть этот мир не превратит в мишень,

Почувствует, что человек прекрасен,

И это чувство сохранит в душе.

Ну, хватит, все, спусти на землю сходни,

Наговорил и в шутку, и всерьез.

Ты позвони, и встреть ее сегодня,

И захвати букет огромных роз…

Я УЕДУ В ПАРИЖ

Волжский мой городок — гладь да тишь.

Рассуждаю наивно и смело:

Мне сейчас очень нужно в Париж,

Понимаете, срочно, по делу!

Козырнет часовой на посту

И — родное уже за порогом…

У меня на Лионском мосту

Намечается встреча с Ван-Гогом.

А потом, погуляв вдоль реки,

Заглянуть под влияньем момента

В кабачок у папаши Танги —

Выпить горькую рюмку абсента.

Мне твердят: «Ты устал, ты блажишь —

Закружили семья и работа…»

Но мне надо, мне надо в Париж!

Очень надо… И очень охота…

Там, в уютном кафе за углом,

Средь солидных маршанов и пьяни,

Посидеть за тем самым столом,

Где когда-то сидел Модильяни.

Рисовать тушью черной, как креп,

Словно с сердца срывая заплаты…

И оставить на кофе и хлеб

Пару быстрых рисунков в уплату.

Говорят: «Ну куда ты спешишь?

Дел и дома по горло хватает…»

Но мне надо, мне надо в Париж —

Позарез! А меня не пускают.

Не пускают дела и семья,

И работа, и строй, и система…

А в Булонском тоскует скамья

О поэзии Поля Верлена…

Ну, не могут: нельзя, не дано —

Зря спешил с нерешенным вопросом.

Вот такая вот жизнь, Сирано, —

Плачь иль смейся — останешься с носом!

Ты не веришь, ты ждешь, ты звонишь, —

В трубке дальнего голоса эхо…

Вот и все, я уехал в Париж.

Не держи — я уехал! Уехал…

ХУДОЖНИЦА

Наташе В.

Волной волос до пояса укрыта…

На теплоту наш мир преступно скуп,

И черных мыслей креповая свита

Ложится горькой складкою у губ.

Слепых дождей звенящая кантата,

Пустых дорог высокопарный слог,

И снова боль, с упорством автомата,

Раскалывает мраморный висок.

А горизонт, как прежде, чист и ласков,

Но веры нет в бессмертье наших душ.

И вот все чаще вместо ярких красок

Бумагу душит траурная тушь.

Я боль сниму ладонями, как накипь,

Как ржавчину сотру ее с чела,

Я докажу, что есть другие знаки,

Кроме единства и добра и зла.

Я боль возьму, сожму, сомну, как тряпку,

Волью в себя израненную кровь

И о любви что-то такое ляпну,

Что ты поймешь, что есть она — любовь!

Потом уйду. Привычно и не ново.

Затерянный в толпе знакомых лиц.

Но появлюсь неждан-незваный снова,

Едва почуяв дрожь твоих ресниц…

«В. ВЫСОЦКИЙ»

Ах, как хочется снова со всеми на «ты»,

Ах, как хочется нежности и доброты,

Но слетают с церквей, кувыркаясь, кресты.

И опять мне стоять у последней черты.

Но сегодня не я и не вышел мой срок.

Ни окольных путей, ни забытых дорог,

Ни улыбок друзей, ни полночных тревог,

Ну, а что не успел, не сказал и не смог

Под Полярной Звездой и под Южным Крестом,

Под бумагой, холстом да кленовым листом.

И покажется все удивительным сном.

Если что не допел — постараюсь потом…

* * *

«Запрягу я тройку борзых,

Темно-карих лошадей…»

Вдаль, по первому морозу,

От печали и страстей.

От случайных строк и звуков,

Чьей-то каши, чьих-то дров.

От жужжащих в уши слухов,

Прений и выговоров.

В поднебесье ранней ранью

Чуть заплещется рассвет,

Белый снег звенящей сканью

Заметет мой свежий след.

Если можно, Боже правый,

Нас помилуй и прости:

Независимое право —

Бросить вожжи средь пути.

Серебро на плечи сыплет,

Вскачь и — наплевать: куда?!

Кони влет, по звездной зыби,

Вплоть до Страшного суда.

Только где-то там, в тумане,

Прозвонят колокола…

Были кони. Были — сани.

Жизнь была и не была…

ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННОГО

* * *

Я сейчас вспоминаю тебя — мне нужна тишина.

Нет, не мертвая тишь, а живое молчанье природы,

Бесконечный закат и зеленая в небе луна,

И в муаровой мгле чуть застенчивых звезд хороводы.

Я тебя на руках, как волну, как охапку цветов

Нес в безумстве веселом, кружа в ритме вальса по лужам.

Что тогда говорил? Я сегодня не помню тех слов,

И сейчас подобрать не сумею ни лучше, ни хуже…

Ты так жалобно мне говорила: «Зачем? Отпусти…