Но есть же правила, которые тяжелыми камнями висят на ногах! Поразмышляв, я решила повременить и посмотреть. Отменять правила противного Этикета (да нет, теперь они не казались мне уж столь противными) нужно осмотрительно, чтобы не ввергнуть двор в хаос обид и размолвок.
Осознав, как умно придумала, я не удержалась, чтобы не поведать о своем достижении Луи. Муж долго смотрел на меня, потом согласно кивнул:
– Да, есть очень противные правила, а есть разумные. Но мне некогда этим заниматься. Займись сама.
Я была счастлива и одобрением супруга, и появившимся у меня вторым по значимости занятием. Первым теперь был Трианон.
Поразмышляв, я решила устроить там образцовое скромное и естественное жилище. Там не будет вычурности, излишних украшений, тяжеловесности, все должно получиться легко, почти воздушно, очень нежно, просто очаровательно. Позже этот стиль назовут рококо.
Луи обязательно меня поддержит, когда я скажу, что не буду тратить много денег на содержание своего гнездышка, куда можно исчезать, когда устанешь от блеска Версаля.
Мы будем прятаться там вдвоем, размышлять над серьезными вопросами, принимать серьезные решения… Вот кого там точно не будет, так это противных министров, у которых на все один ответ: «Нет денег!», и графини де Ноай с ее требованиями Этикета. И тетушек, пожалуй, тоже. Вообще, там не будет старых дам в скучных одеждах и сыплющейся с париков пудрой.
Я задумалась о том, к чему эти самые дамы и при дворе тоже. Немного поразмышляв, решила, что ни к чему. На балах они не танцуют, только сидят в сторонке и шипят, как гусыни на проходящих. Не повернись, не улыбнись, не посмейся… Надоели! Надо постепенно отучить их от дворцовых приемов. Решено, мы, молодые король и королева, и двор наш тоже будет молод!
Луи подобная перспектива просто испугала:
– А как же тетушки?
Я сделала круглые глаза:
– А что тетушки? Они уже стары, им трудно выходить из своих покоев, пусть сидят там и играют в карты.
Какие же они разные, словно лед и пламень, эти король и королева! Судьба словно нарочно свела двух столь непохожих людей на троне Франции, чтобы посмотреть, можно ли этим развалить страну.
У Луи основная забота – как сэкономить. Эти мысли ему внушил новый министр финансов Тюрго.
– Тюрго сказал, что мы должны начать экономию с себя. Прежде всего нужно пересмотреть расходы двора, которые огромны.
– Да, конечно! – горячо поддержала я мужа. Мне тоже так хотелось быть экономной. Роскошь Версаля иногда просто утомляла. – Я думаю, мы могли бы заменить мебель на менее роскошную. И гобелены тоже поменять, пусть будут скромнее. У себя в Трианоне я сделаю очень скромный интерьер, выбросив большую часть мебели, сделанной на заказ для мадам Дюбарри. И стены мне обобьют не парчой или атласом, а шелком. Как ты думаешь, Луи, это сэкономит нам средства?
Супруг смотрел на меня так, словно я говорила откровенную глупость.
– Что?
– Я думаю, экономней будет ничего не менять, ведь чтобы заказать новую мебель, нужны большие средства. К тому же куда мы денем старую?
– О, это просто! Раздадим бедным!
Я сказала что-то не то? Почему бы не отдать большое кресло или красивое канапе тем, кто никогда не сможет себе позволить заказать их у хорошего мастера?
– Дорогая, куда в скромной комнате можно поставить канапе, да и кому оно нужно?
Поняв, что я обиделась, Луи быстро добавил:
– Но в Трианоне ты можешь делать все по-своему.
Решив перевести тему на другое, я поинтересовалась:
– Ты заказал себе одежду из простой шерсти?
– Да, я буду одеваться в простую одежду солидарно со своим народом.
– А я? Я не могу одеваться в простую одежду, меня не поймут при дворе.
– Ты можешь продолжать одеваться, как и раньше.
– О, Луи, я хотела посоветоваться с тобой по поводу наряда для коронации. Как ты думаешь, стоит ли делать длинный шлейф или это может оказаться неудобным для окружающих. Вдруг кто-то наступит, ведь это не во дворце.
Муж явно помрачнел, видно, ему было непросто сказать следующее:
– Тюрго говорит, что у нас слишком мало средств на коронацию. Он полагает, что нужно провести пока только мою, а твою позже. Мы же должны экономить, ты помнишь?
Я помнила, но представить, что моей коронации не будет, не могла. И все же кивнула, словно так и надо:
– Хорошо, моя коронация будет позже.
Луи облегченно вздохнул:
– Я знал, что ты меня поддержишь, ты же разумная женщина.
Коронацию назначили на июнь следующего года, чтобы успеть изготовить новую корону и подготовить еще массу всякой всячины. Я решила, что так даже лучше, я посмотрю, как проходит коронация, и подготовлюсь, чтобы на моей все было великолепно.
– Мадам, кажется, у графини д’Артуа начались роды… – Жанна Луиза напоминала мне об обязанности быть рядом с роженицей в самый ответственный момент. Я должна присутствовать. Должна, хотя мне очень тяжело.
Я вздохнула и поднялась с кресла. Действительно, надо идти в комнату к Терезе и смотреть, как она рожает. Она рожает, а я нет! Я, которая так любила детей и мечтала их иметь! Я не могла пропустить мимо ни одного малыша без того, чтобы его не приласкать, которая готова была родить кого угодно – мальчика, девочку, хоть даже неживого, только родить, только почувствовать, что я могу!
Чуть не зарыдала от отчаяния. Но я королева, значит, не должна показывать своей слабости. Я сильная, я выдержу.
Когда же наконец Луи хоть на что-то решится! Сколько можно тянуть с операцией?! Врач сказал, что это так просто, один надрез – и все. Неужели Луи так сильно боится боли, что готов унижаться сам и унижать меня?
Из спальни Терезы доносились крики, видно, схватки уже перешли в потуги, она вот-вот произведет на свет младенца. Мне казалось, что это я сама рожаю, так хотелось тоже тужиться и кричать, чтобы капельки пота выступили у меня на лбу, чтобы их вот так же заботливо вытирали и уговаривали еще потужиться, потому что уже показалась головка…
– Мальчик, мадам.
В ответ восторженный крик Терезы:
– Боже, как я счастлива!
И ответ графа д’Артуа:
– Благодарю, мадам.
Конечно, они счастливы! Я тоже рада за Терезу, какая бы она ни была странная и некрасивая, она родила мальчика, очень похожего на Карла, и этим сделала счастливой его и себя.
Я подошла к постели Терезы, обняла ее, шепча:
– Какая ты молодец! Поздравляю.
Мальчика показали всем, и мы ушли. Но на этом мои страдания не закончились. По коридорам Версаля и в обычное время ходило немало чужих, люди являлись посмотреть, как мы едим, поглазеть на приемы, если те не были торжественными. Но это была приличная публика, покупавшая или бравшая напрокат у входа в парк шпаги и шляпы. Зато когда во дворце происходили события государственной важности, сюда являлся особый народ – торговки рыбой. С какого-то времени, я даже не знала с какого, свободный доступ во дворец именно этих женщин стал их привилегией.