– Подробно.
Иосиф годился королю и королеве в отцы, потому Людовик подчинился.
Выслушав рассказ, император просто покатился от смеха:
– И все?!
– А что?
– О, господи! И этим вы занимаетесь вот уже четыре года после того, как согрешили с ней впервые?!
Людовик смотрел на хохочущего императора, широко раскрыв глаза. Он делал что-то не то?
Отсмеявшись и вытерев слезы, Иосиф обнял зятя за плечи, насколько позволила его полнота:
– Дорогой мой, удовольствие нужно получать не потом, а во время.
– Но я и так лежу довольно долго, Антуанетте же тяжело.
У императора от смеха слезы выступили снова:
– Лежите! Вместо того чтобы двигаться!
– К-как двигаться? Но это же тяжело для жены, я слишком полный!
– Вы собираетесь завести детей, просто лежа на Антуан? С таким же успехом могли бы лежать рядом и ждать рождения сына.
Иосиф ругал покойного короля Людовика на чем свет стоит. Не сообразить хотя бы как-то научить внука общению с женщиной в постели! Но как этот скромник умудрился, живя в Версале, где из каждого угла торчат чьи-то ноги занимающихся любовью придворных, не увидеть, что мужчина должен во время акта двигаться?! Господи, да куда же он смотрел?!
– Луи, вы когда-нибудь видели, как все происходит у лошадей, например?
– Да, бедной кобыле очень тяжело…
– Но кобыла в восторге от этой тяжести! И женщины тоже!
– Не может быть…
В конце концов, осознав, что просто не доводил дело до конца, Людовик пришел в восторг, но озабоченность не пропала:
– Я раздавлю ее.
– Я покажу несколько поз, когда этого можно не делать.
И снова ужас у зятя:
– Что вы, как можно! Это неприлично.
– Людовик, неприлично, если вы будете делать это на виду у всех или с проституткой, а с собственной женой в собственной постели прилично все.
– Не может быть!
Глядя на расплывающуюся от радости физиономию Людовика, Иосиф расхохотался снова.
– Я даю вам несколько дней, а потом вы мне дадите полный отчет о произошедшем.
– Конечно.
В тот вечер Луи пришел в спальню с какой-то загадочной полуулыбкой. Я знала, что они гуляли с Иосифом, догадывалась, что был серьезный разговор, недаром перед этим брат столько расспрашивал меня о наших с мужем интимных делах, а потому решила, что Иосиф сумел уговорить Луи на операцию. Но спрашивать ничего не стала, помня о том, как болезненно реагирует на эти разговоры муж.
Однако странности продолжались.
Луи не просто взгромоздился на меня, он сначала нежно поцеловал в шею, потом за ушком, снова шею, опустился губами к груди… О… какой это был восторг! Мне так хотелось ответить. Немного потерпев, я обняла мужа и стала целовать его в ответ, с ужасом ожидая, что тот возмутится таким вольным поведением.
Но вопреки моим опасениям Луи не только не возмутился, он даже застонал, осыпая поцелуями уже все мое тело. Я выгнулась от невиданного возбуждения. Мы вели себя просто как двое любовников, а не как муж и жена! Такого никогда не было.
А потом… потом… Кажется, я даже закричала от восторга, а Луи зарычал!
Когда страшное возбуждение прошло, мы лежали обессиленные и счастливые.
– Я не думал, что так бывает…
– Я тоже.
И вдруг я услышала… тихий смех. Мой муж смеялся!
– Что, Луи?
– Мы потеряли столько времени даром… Теперь придется наверстывать упущенные годы.
Я смотрела в довольные, восхищенные глаза мужа и радостно кивала:
– Наверстаем.
Вот теперь я была совершенно уверена, что у нас будут дети. Красивые дети. Много красивых детей.
Иосифу ничего не нужно было объяснять, во-первых, слух о том, что нынче ночью королева кричала от восторга, мигом разнесся по Версалю, вызвав живейший интерес у придворных и слуг. Во-вторых, блестящие глаза сестры и неимоверно довольный вид зятя подтвердили, что Людовик воспользовался советом императора.
Но брат решил сказать несколько слов и Антуанетте, поймав ее за подол и притянув ближе к себе, Иосиф сделал знак, чтобы наклонилась, и шепнул на ухо:
– Но вы тоже должны двигаться.
– Как? – широко раскрыла глаза королева.
– Как шлюха.
Никто не расслышал, что сказал брат сестре, но королева почему-то густо покраснела.
Через пять дней состоялась еще одна беседа во время прогулки, на сей раз король был уверен в себе и даже разговорчив, чего за ним никогда не наблюдалось. Он спокойно рассказал императору, как обстоят дела в постели, выслушал несколько советов, старательно запоминая и кивая в знак согласия, и обещал Иосифу держать в курсе дела.
Конечно, никто не знал, что произошло, все решили, что Иосифу удалось обманом напоить Людовика до беспамятства и сделать злосчастную операцию.
Сам император написал брату Леопольду, что король и королева Франции – два полных болвана, которых надо было давным-давно пороть до тех пор, пока не совершат соитие до конца. Это же надо сообразить: лежать на женщине, дожидаясь, чтобы эякуляция произошла сама по себе!
Зато благодаря такой братской заботе занятия сексом стали между супругами любимыми, они столь часто это делали, что привели к другой проблеме – секс был, а беременности не было все равно.
Но счастливые супруги не сомневались, что теперь все будет прекрасно.
Простая открытая коляска катила по дороге в сторону Страсбурга, сидевший в ней человек задумался, кутаясь от ранней утренней прохлады в плащ. Он был доволен и не доволен результатами своей поездки одновременно, но теперь предстояло рассказать о них императрице Марии-Терезии.
Иосиф совершил инспекцию жизни своей сестры и возвращался раздосадованным и восхищенным в равной степени. Антуан превратилась в красивую, полную очарования женщину. Рядом с сестрой он, кажется, вспомнил, что в жизни бывают не только заботы, но и радости, что жизнь может быть очень приятной.
Сестрица не слишком разумна? Но надо ли ожидать от женщин, чтобы они все были похожи на Марию-Терезию? Вовсе нет, должны быть и вот такие – восхитительные кокетки, живущие лишь для того, чтобы прожигать жизнь и тратить деньги мужей. Иосиф готов был признать, что Антуан во много раз женственней своей матери и даже сестры Кристины (Мими). И в том, что она будет прекрасной матерью, тоже не сомневался, слишком желала Антуан детей, такими глазами смотрела на чужих малышей, готовая задаривать и целовать племянников ежеминутно. У королевы даже жил подобранный на улице деревенский мальчик, правда, чувствуя себя в роскошном дворце очень неуютно.