– Милида пробовала подслушивать. Ее немножко пугнули, теперь снова пойдет жаловаться на меня Антиру.
– Ты ее просто не любишь или что-то знаешь?
– Скорее догадываюсь. Уж слишком она старается, чтобы мы не стали сопротивляться ойранцам! – Царь вдруг поднял глаза на Дайрану. – Поговори с Асиат, пусть подробно расскажет, как они бежали. И как сама Асиат попала в плен.
Амазонка задала тот же вопрос, что и Антир:
– Ты подозреваешь Асиат?
– Нет, ее нет. Но почему Милида бежала только вместе с Асиат, раньше-то что делала? Не нравится мне эта вдовушка. Марсагет, конечно, был тряпкой, податливый, как глина, его жаль. А вдовушка явно что-то замышляет. Попроси своих амазонок, пусть внимательней за ней поглядят.
Дайрана вдруг почему-то хмыкнула.
– Что? – Синие глаза Скопасиса смотрели так, что и не захочешь, а ответишь. Что за взгляд у этого царя?! Но предводительнице амазонок нечего скрывать.
– Я тебе сама могу сказать, чем занимается эта красотка!
– Ну и чем?
– А хочешь, спроси Сагира, он ее обхаживает каждую ночь! Истосковалась вдовушка без своего Марсагета, ни минуты теперь не теряет.
Чуть смущенный Скопасис перевел разговор на Лейлу:
– А эта ойранка, что пришла с ними? Ей-то что делать среди скифов?
Женским чутьем Дайрана вдруг почувствовала интерес Скопасиса к Лейле, но совсем не такой, как к Милиде. Неужто?..
Хорошо, что темно, царь не заметил пристального взгляда предводительницы амазонок. Или сделал вид, что не заметил?
– И за ней последите, она же у вас живет?
Дайрана только кивнула, она поняла, что последний вопрос был совсем не для уточнения. Кто где живет, Скопасис знает и так, от него в стане не укроешься, это не Антир. Амазонка в очередной раз подумала, что скифам бы лучше выбрать царем Скопасиса, хотя и Антир хороший правитель, справедливый, заботливый и смелый… Но амазонки больше любили младшего. И не они одни.
Ну и ну!.. Скопасис, которого невозможно завлечь никакими ухищрениями, крепкий как скала, интересуется какой-то неумехой ойранкой? Дайрана не болтлива и поделиться своими наблюдениями может только с Залиной. Амазонка заторопилась к своим.
* * *
Дарий не стал дожидаться, пока через Истр переползет весь обоз, приказал собрать строителей. Мандрокл, видевший, что мост выдержал, переправа идет спокойно, все же был невесел, он помнил о повелении сжечь его детище.
Царь и впрямь подтвердил свои слова: мост после переправы сжечь!
И тут вперед с поклоном выступил Кой, стратег митиленцев:
– О, царь, дозволь сказать…
У Дария было хорошее настроение, он кивнул:
– Говори…
– Ты вступаешь в страну, где нет ни городов, ни поселений. Там редко встречаются люди, скифы кочевники, они сегодня здесь, а завтра далеко… Я нисколько не сомневаюсь в твоей победе над скифами, но ты можешь их просто не найти. Не гоняться же по всей степи год. Не разрушай мост; если Иданфирс счастливо избежит встречи с тобой, то тебе придется возвращаться. Пусть переправа пока стоит.
Брови Дария нахмурились, не хватает еще бегать как шакал по степи за каким-то скифским царем! Кой решил, что царь сердится на него, потому быстро добавил:
– Я верю в твою победу и пойду вместе с тобой, а мост оставь охранять кого-то другого.
А ведь он прав, он тысячу раз прав! Обратно переправляться, кроме войска самого Дария, некому, а строить мост заново хлопотно. Даже если он победит трусливого скифа, Истр не станет мельче или уже, переправа будет нужна в любом случае! Если только Дарий не пройдет до другого края Понта и не вернется в свои земли тем путем, каким ходили на его родину скифы.
И тут царь разозлился сам на себя, ну что за сомнения: если… если… Поднялся со своего трона, кивнул Кою:
– Ты прав! Пока мост разрушать не стоит! Если мы перебьем скифов в ближайшие дни, то мост понадобится для переправы добычи. Если они успеют удрать так далеко, что их придется догонять, – Дарий презрительно усмехнулся, – то до дождей можно не успеть пройти горный перевал.
Окружающие не знали, как относиться к словам своего правителя, а потому благоразумно молчали. Дарий же вдруг принялся… завязывать узелки на длинной плети. Вокруг наступила напряженная тишина, стоявшие поближе зачем-то считали: один, два, три… шестьдесят. Шестьдесят узелков завязал на длинной полоске кожи царь персов.
– Развязывайте по одному узелку каждый день. Если мы не вернемся, когда все они закончатся, то мост сожжете. Это значит, что я встретил скифов далеко от Истра и разбил их там. А вернулся через горы!
Никто не знал, о чем думали при этом сам Дарий и те, кто слышал это распоряжение. Кой взял полоску бережно, словно она могла развязаться от одного прикосновения, и согнулся в поклоне:
– Я сделаю, как ты велишь, царь.
Дарий обернулся к Гобрию:
– Как долго будет переползать обоз?!
Советник тоже поклонился:
– Еще два дня, царь.
– Один! – приказал Дарий. – Начнешь развязывать послезавтра. Надоело ждать!
Не дождавшись, пока через мост пройдут последние повозки обоза и перетащат упрямившихся ослов, передовые отряды персов двинулись между двух озер сначала на север. Разведка уже давно объезжала прилегающие земли, но никого не нашла.
Шел третий день похода после Истра, когда вдруг примчался воин с донесением, что замечен отряд скифов. Дарий кивнул:
– Если не нападают, пока не трогать. Пусть увидят, сколько нас, сильнее испугаются.
Воины во главе с Бартом, обнаружившие скифов, рвались в бой, не терпелось показать свою силу и удаль. Царь только посмеивался:
– Подождем…
* * *
Когда Сагир с женщинами добрались наконец до воинов Скопасиса и амазонок, Лейла и скифы с изумлением смотрели друг на дружку. Персиянка никогда не видела столько светловолосых, даже золотоволосых, но главное, синеглазых людей сразу. Ей казалось, что Сагир огромен, и когда сармат хватал своими руками, она даже зажмуривалась, с ужасом думая, что попала в лапы гиганта. Тут Лейла вдруг поняла, что сородичи парня все такие. Их ярко-синие глаза изучали незнакомку так, словно она была совершенно голой, и от этого внутри стало вдруг горячо и тревожно. Это чувство она испытывала каждый раз, когда Сагир пускал в ход руки, помогая ей сесть на коня или спуститься. Его глаза были такими же раздевающими, а прикосновения не оставляли сомнений в желаниях. Тело Лейлы с восторгом отвечало, но Сагир предпочел ей Милиду. Персиянка все слышала, когда они ушли в кусты и долго там ублажали друг дружку. Лейла смогла бы не хуже, если бы сармат позвал и ее, но тот только смотрел и тискал, а дальше дело не шло.
Похоже, что среди его сородичей нашлось немало тех, кто готов был исправить ошибку Сагира, к персиянке тут же потянулись несколько рук. Жившие уже неделю без женщин скифы и сарматы, хотя и привыкли к такому вот воздержанию, но не прочь его прервать. Особенно с такой красоткой – черноглазой и пышногрудой. Лейла, оказавшаяся вдруг в окружении рослых сильных мужчин, растерянно оглядывалась, ища поддержки. Небольшая рубаха старшего внука Илиона не позволяла шнуровке полностью скрыть прелести красавицы, разрез рубахи даже не сходился, оставляя на виду бо€льшую часть красивой груди. На эти белоснежные бугры и уставились мужчины. Рука ближнего уверенно потянулась к шнуровке и взялась за нее, Лейла заметила, что второй даже облизнулся, предвкушая наслаждение. Персиянка испуганно отшатнулась, но ее спина наткнулась на руки стоявшего сзади. Самый активный не стал возиться с завязками, легким движением ножа он превратил шнуровку в две отдельные полоски кожи, ничего уже не придерживающие. Лейла прикрыла грудь ладонями, но скиф отвел ее руки. Взорам мужчин предстали два полных упругих шара с крупными, торчащими от страха и возбуждения сосками. Скифы довольно взвыли! Красивую пленницу привез Сагир! Одно плохо: насладиться ею сразу не удастся, Сагир сам неугомонный, его надолго хватит. Но полюбоваться и потискать никому не возбраняется… Так принято.