– Ты побереглась бы, а то ведь в другой раз спасать не будем…
– Что? – надменно приподняла бровь вдова.
– По рукам пойдешь! – плюнула в сторону Залина и вдруг добавила: – Права Лейла, ты не Ширин!
Воспоминание о персиянке взбесило Милиду.
Мужчины смотрели на красотку злыми глазами, амазонки презирали, куда деваться? Выручило Милиду то, что от Антира вернулся Скопасис. Вдова поспешила к младшему царю:
– Мне негде спать!
Тот заметил царапины и синяки на лице и руках красавицы:
– Кто это тебя так?
Милида подумала – самой бы знать, но отмахнулась:
– С обрыва свалилась.
– Ты же живешь у амазонок?
Вдова дернула плечом:
– А то ты не знаешь женщин Дайраны! Завистливы… Одна эта Залина чего стоит!
– Не скажи… Ну, иди в мой шатер.
На такое Милида даже не рассчитывала, хотя не оставляла надежду покорить и Скопасиса тоже. Она давно знала младшего царя, еще до замужества с Марсагетом мечтала стать его женой. Вот этого можно сделать царем Скифии, а при нем стать царицей… А если не захочет, то уничтожить!
Но Скопасис умен, не глупее самой Милиды, его так просто не заполучишь. Так и есть, фыркнул, заметив ее радость:
– Мне следить легче будет, а то мои воины уже от тебя устали. Говорят, ты ненасытна?
Вдова мысленно ахнула: неужели это были его люди?! Но решила воспользоваться такой осведомленностью царя:
– Хочешь проверить?
– Тебя? Нужна ты мне!
Глядя в спину уходившему Скопасису, Милида подумала: «Поживем – увидим!».
Заметив, что вдовушка теперь околачивается возле царского шатра, Дайрана поморщилась:
– До Скопасиса добралась!
Сам царь на слова Дайраны усмехнулся:
– Я по ночам в шатре не лежу, а днем за ней следят неусыпно!..
«Уж лучше бы слюбился с Лейлой!» – подумала Дайрана, но говорить ничего не стала, не ее дело. У амазонок и сарматов свобода, женщина и мужчина сходятся по своей воле, ни одну нельзя заставить, как и мужчину принудить. Меньше всего заслужил принуждения Скопасис, обиженных им нет, никого не взял силой. Хотя… обиженные есть. Это те, на чьи жаркие сердечные призывы не откликается сам царь. Может, и к лучшему, что у них с Лейлой нет ничего, не то амазонки относились бы к ойранке, пожалуй, по-другому. Учиться стрелять, скакать и даже миловаться с Сагиром – это одно, а заполучить Скопасиса… Такое могут не простить! Даже разумная Дайрана, сердце которой давно и прочно принадлежало Антиру, и то, чувствуя интерес Скопасиса к ней, посматривала на Лейлу косо.
* * *
Переправлялись через небольшую речку. Вода, на броде едва достигавшая путовых суставов лошадей, пахла рыбой, но самих рыбешек не видно. На другой стороне по степи вольно раскинулась дубовая роща, деревья росли широко, не мешая друг дружке, а когда дубы сидят вольно, они меньше тянутся ввысь и больше в ширину. Между кряжистыми деревьями бродили туры.
Для скифов тур давал многое: рога шли на луки, гребни для волос или для чесания шерсти, шкура на подошву для обуви, а толстая кожа с хребта незаменима для доспеха, на нее нашивались срезы с копыт и получался доспех, который с трудом пробивали стрелы и мечи. Турье мясо коптили и солили. В вычищенных кишках хорошо сохранялись вареное мясо и жир. Туров брали редко и использовали полностью. На каждодневную еду скифы больше били тарпанов, у тех мясо мягче.
У самого берега также вольно кормились тарпаны, небольшой табунок с десяток голов. Персам взять бы их, но сыграла уверенность в своих силах: переправившись, охотники принялись окружать стадо туров. Для персов любая живность теперь была только пищей, мяса у тура много больше, чем у тарпана, поэтому несколько всадников бросились охотиться на серо-голубых коров. Сначала гиганты, похожие на огромные темные каменные глыбы, паслись спокойно. Даже когда табун тарпанов бросился вон, повинуясь зову своего жеребца-хозяина, туры только покосились на возмутителей спокойствия и продолжили равнодушно гонять во рту жвачку. Быки, видно, ни разу не встречались с людьми вплотную, хотя у каждого зверя в крови жила память, переданная предками.
Всадники зачем-то попытались окружить стадо. Туры перестали кормиться и теперь напряженно ждали. Телята жались к матерям, а те отходили назад, где вдруг мощно взревел, опустив голову, крупный бык. Остальные тоже начали сердиться. Горяча себя, двое быков били копытами землю, в их горлах заклокотало, длинные метелки хвостов с оттяжкой заходили по ребрам. Огромные звери с подгрудками едва ли не до земли, покрытыми свалянной клочьями шерстью, были страшны. Такого убить дорогого стоит.
Азарт охотников не позволил персам отступить, несмотря на опасность. Их кони, не привыкшие к такой охоте, дыбились, не слушая своих хозяев. Чтобы выстрелить, персу нужно слезть с лошади, иначе, дернувшись, конь может сбросить своего хозяина, а это беда. Натянуты тетивы луков, охотники только ждали команды старшего, но тот все медлил. Старший сотник и впрямь медлил, не зная, как брать такую груду мяса.
Скифы умели бить туров в глаз или в сердце, этого умения не было и быть не могло у персов, потому старший и не спешил. Первый же выстрел оказался неудачным, стрела угодила туру в бок, только разозлив его. Бык взъярился, огромный, широколобый настолько, что между рогами сесть можно, тяжелый подгрудок доставал до травы, холка спинного горба круто вздымалась, уходя к узкому крупу, он и впрямь казался несокрушимым. Таких быков скифы не бьют, их ловят на племя. Потому так сильны скифские волы и коровы, так хорош их скот.
Бык, почувствовав болезненный укол в бок, разозлился окончательно. Рев его стал страшным, несколько раз топнув ногой, отчего во все стороны полетели комья земли, он наклонил голову, выставил огромные рога и двинулся на всадника. Первой рванула в сторону лошадь перса, сам воин, от испуга потерявший способность шевелиться, замер на месте. Прежде чем еще с десяток стрел смогли поразить огромную тушу, перс был растоптан. В тушу быка одна за другой вонзались стрелы охотников, но он продолжал топтать своего обидчика. Персы были не на шутку испуганы, слишком страшной оказалась первая же охота.
Казалось, этому не будет конца. И вдруг бык рухнул, пронзенный еще одной стрелой, попавшей прямо в сердце. Остальные животные уже разбежались, первыми умчались испуганные тарпаны, потом постарались увести своих детенышей матки туров, ушли и огромные самцы, видно смирившись с гибелью старшего.
Только немного погодя, уже разделывая тушу, персы вдруг поняли, от какой стрелы упал замертво тур. Стрела была… скифской! Но, конечно, оглядываться в поисках владельца наконечника, пронзившего сердце огромного быка, уже бесполезно, он давно исчез. Видно, скиф-разведчик не выдержал мучений тура и решил убить его одной стрелой. Признаваться в этом не хотелось, потому наконечник стрелы вырезали, а мясо огромного животного притащили в стан. Про скифа-разведчика ничего не сказали, но вытащивший стрелу воин оставил наконечник себе.