Она долго не могла уснуть, но потом спала до самого обеда. Попыталась отказаться от обеда, но Луиза настояла:

– Мадам, вы же не хотите, чтобы в самый неподходящий момент ваш желудок заурчал, требуя наполнения?

Приняла ванну, розовых лепестков в которой было больше чем обычно, ловкие руки Луизы помассировали тело…

Наконец пришло время обязательной для дам процедуры – клистира. Без этого ни одна из прелестниц не мыслила себе выхода в свет, ведь клистир улучшал цвет лица, кроме того, вычищенный кишечник позволял потуже затянуть корсет, что тоже немаловажно.

Потом прическа. Парикмахер Жюльен, считая, что клиентка собирается на бал, предложил очередное немыслимое сооружение, но, к его удивлению, дама попросила прическу несколько сложней повседневной… Мастер усмехнулся: свидание… что ж, прекрасно, лицо у мадам приятной овальной формы, такое и особых украшений не требует.

А вот от пудры и румян, и даже от мушек Жанна категорически отказалась. Во-первых, щеки пылали сами по себе уже сейчас, во-вторых, она терпеть не могла осыпающейся пудры, в-третьих, не представляла, как будет выглядеть, если краска размажется от неосторожного прикосновения к лицу. Нет, нет!

И снова изумленный Жюльен пожимал плечами: странная все же эта мадам Ле Норман. Она совершенно не похожа на многих других дам, но мила, мила… Да, парикмахер был вынужден признать, что мила прежде всего своей красотой, а не различными ухищрениями, и как опытный мастер Жюльен понимал, что это куда лучше.

Уважая волю мадам, он лишь чуть подправил ей брови и зачесал волосы. Интересно, к кому она собирается, пока муж в отъезде? Но любовные свидания не только в отсутствие супруга, но и тогда, когда тот сладко почивает в своей пустой супружеской постели, были столь привычны для Парижа, что никаких нареканий со стороны не вызывали. Жизнь без супружеской измены, причем с обеих сторон, никто себе не представлял. Разве что старый муж, сам не способный к изменам, мог возмущаться наставленными рогами, но это именно из-за невозможности ответить тем же.

Итак, мадам собиралась на свидание… По тому, с каким тщанием она это делала, Луиза поняла, что свидание необычное. Никто не принимал всерьез слова Жанны Антуанетты о том, что она изменит мужу только с королем, потому кандидатура последнего даже в голову горничной не приходила. Бедная Луиза гадала, кто же смог соблазнить мадам Ле Норман.

– Мадам, мне ехать с вами?

– Да, Луиза, но ты должна поклясться, что никто, ни один человек не узнает, куда мы поедем и как долго я там пробуду.

– Клянусь, мадам.

Ровно в десять за мадам Ле Норман приехал ничем не приметный экипаж. Снаружи это была обычная карета, каких много ездит по улицам Парижа. Зато внутри карета оказалась обита роскошно, также роскошно украшена.

– Чье это? – шепотом поинтересовалась Луиза, помогая хозяйке устроиться на мягких подушках.

Жанна лишь приложила палец к губам, жестом показав, чтобы горничная получше задернула шторки на окнах.

Немного погодя экипаж явно выехал из города, а еще немного погодя не утерпевшая и все же выглянувшая в щель между занавесками Луиза тихонько ахнула:

– Версаль, мадам!

Жанна кивнула.

– Неужели?..

Ответом снова был кивок.

Претендентка

Людовик почему-то волновался перед встречей с прекрасной незнакомкой, о которой ему столько успел рассказать Бине. У нее необычного цвета глаза, не серые, не синие и не зеленые, они словно меняют цвет от освещения и от душевного состояния хозяйки… Дама прекрасно образована и способна поддержать разговор на любую тему, включая философию и экономику…

– Она скучна?!

– Нет, нет, что вы, сир! Она прекрасная актриса, играла в пьесах Вольтера, который был от такого исполнения в восторге. Хороший, богатый оттенками голос, душевные интонации…

– Вы совершенно меня заинтриговали, Бине.

Король появился в небольшой квартирке камердинера дофина раньше, чем было оговорено, Жанна еще не приехала.

– Ах, ваше величество, мадам еще нет, она будет, как мы договорились, позже. За ней уже послана карета.

– Я помню, но просто подожду в ваших комнатах, если вы не против. Боюсь, что в моих собственных мне просто не дадут покоя.

Действительно, король после сложной церемонии уже официально отошел ко сну и вынужден был либо бездумно лежать в постели, либо, как раньше происходило чаще всего, одеваться снова при помощи уже слуг и исчезать через потайную дверь, чтобы очутиться в спальне любовницы.

Бине назначил встречу с претенденткой несколько позже, чтобы короля не сумели подловить наверняка. Но Людовик не вытерпел и, едва отослав придворных, снимавших с него чулки и все остальное согласно этикету, тут же засобирался снова.

Теперь он вынужден был стоять у окна, прислушиваясь к подъезжающим экипажам. Бине видел нетерпение его величества и страшно переживал, чтобы ничего не случилось с Жанной, чтобы она опоздала и вела себя достойно. Он не стал говорить королю, что экипаж подъедет с другой стороны, чтобы успеть хоть шепнуть женщине о том, что король уже ждет.

Так и произошло, стоило Жанне скользнуть в прихожую Бине, как тот бросился навстречу:

– Его величество уже здесь.

Жанна прижала руки к груди, силясь перевести дыхание. Наступала решающая минута, которая должна определить всю ее дальнейшую жизнь. Предсказание Лебон сбывалось, сегодня она будет любовницей короля, а вот будет ли завтра – зависело от нее самой.

Сбросив плащ на руки Луизе и наспех поправив кружева на рукавах, Жанна облизала губы и решительно шагнула к двери, ведущей в спальню Бине. Тот склонился перед кузиной, мысленно поражаясь ее самообладанию. Было прекрасно видно, что мадам близка к обмороку, но изо всех сил держит себя в руках.

Дверь почти неслышно распахнулась, Людовик обернулся от окна и замер. Дама сделала вперед всего лишь шаг, чтобы дверь могли закрыть, и присела в глубоком реверансе. Король видел в своей жизни очень много разных женщин и спал уже со многими, ему ничего не стоило с первого взгляда определить внешние достоинства дамы. Хотя Бине больше упирал на внутренние, Людовик усмехнулся: если душа и ум лучше внешности, то перед ним и впрямь шедевр, достойный Версаля.

Стройная фигурка очень грациозно склонилась в реверансе, ровно настолько, чтобы не нарушить этикет, но не настолько, чтобы вывалить для обозрения все прелести декольте, как это старательно делали перед королем многие дамы Версаля. И вдруг…

Жанне показались бесконечными мгновения, тянувшиеся, пока Людовик разглядывал ее, склоненную в реверансе. Король подошел ближе:

– Мадам… вы бывали в Сенарском лесу?

В голосе сомнение, коснувшиеся рукава пальцы его величества давали сигнал, что она может выпрямиться. Вовремя, потому что ноги у Жанны просто дрожали.