Некоторые «нельзя» вызывали у Чекана бурный протест:
– А где мочиться-то?! Ежели по‑большому надобно? Они что, вообще не гадят, что ли?! Если держаться, то за неделю так подопрет, что после не выковыряешь!
– Выйди за пределы и там садись.
– А ежели приспичит?!
– Потерпишь.
– А где мыться, если в реке нельзя, они не моются?
– Вообще-то не часто, но если нужно, то набирают воду в кувшин и поливают на себя. В проточной воде мыться нельзя, это оскорбляет реку.
– Во дураки!
Дураки не дураки, а учитывать привычки хозяев пришлось…
Не раз в ставке бывал дружинник князя Ярослава Середа.
Он в основном и рассказывал об обычаях, и дорогу показывал тоже. Особенно досаждал ему со своими вопросами и замечаниями, конечно, Чекан. Серьезный, седой воин смотрел на Чекана всегда с легким презрением, мол, взяли балаболку, как бы горя с ним не хлебнуть…
Наконец наше путешествие подошло к концу. Почему-то при этой мысли мне стало не по себе. Нет, я вовсе не желала, чтобы Сарай стал последним прибежищем лично в моей жизни. Дома в Новгороде меня ждали сын и муж, и Лушин Андрюшка тоже без матери тосковал небось… и у князя Александра детишки и жена есть… да и у остальных тоже.
Когда Середа показал рукой вдаль на темные силуэты каких-то огромных стогов сена, занесенных снегом: «Сарай» – Чекан даже не сразу понял:
– Это чего, скирды такие, что ли?
– Это столица Батыева! Не вздумай там что худое про город сказать, обратно не вернешься.
– А стена крепостная где?
– Нет, не нужна она.
Скирды оказались просто кибитками, снятыми с колес и поставленными на землю.
Стены и впрямь не было. Много чего не было, не было посада, ставка начиналась как‑то сразу, только по краю шли кибитки, не слишком новые, часто даже ветхие. Между ними бегали, несмотря на холод, ребятишки, увидев княжий поезд, бросались следом, кричали «Урус! Урус!», дразнились, натравливали на конных собак. Середа сразу предупредил, что собак убивать нельзя, научил как крикнуть, чтоб отстали. Хорошо, что научил, помогало.
Поставив свои шатры и обустроившись там, где нам показали чиновники хана, то есть рядом с шатрами уже приехавшего туда князя Андрея Ярославича, мы решили походить по самой ставке, посмотреть, как живут монголы. Середа сказал, что за сохранность вещей можно не бояться, у степняков украсть – позор, потому если и стащат что, то только пришлые. Но мы уже углядели немало таких, видно, Батый набрал с собой народа всякой твари по паре, по Сараю мотались весьма подозрительные личности… Пришлось оставить охрану.
Князь и Середа предупредили, чтобы были осторожны, поодиночке не ходить, лишнего не болтать и в споры не встревать. Пока не привыкли, можем запросто обидеть кого, расхлебывай потом.
Нам с Лушей оказалось даже проще, чем в Новгороде, здесь никого не удивляли женщины в мужской одежде, с оружием и лошадьми, видно, ордынки действительно были на равных с мужчинами.
Посмотреть в Сарае было на что, здесь шумел торг ничуть не меньший, чем в Новгороде, только мы были глухими, потому что ни единого знакомого слова. Чужой мир, чужой язык, чужие обычаи… Мы старались крутить головами во все стороны, чтобы не пропустить чего интересного. Особенно трудно пришлось моим любопытным приятелям.
Чекан тронул меня за локоть:
– Глянь, чего это?
Я глянула, это был всего-навсего верблюд. Старый, облезлый, шерсть после линьки клочьями, один из горбов окончательно завалился на бок, то ли кормили плохо, то ли поили не вдоволь. Но даже облезлость и явное отсутствие хоть какого-то ухода не уничтожили презрительного спокойствия и надменности животного. Его глаза не смотрели вниз, язык медленно гонял во рту жвачку, а нижняя губа отвисла, словно все, кто был вокруг, недостойны даже его плевка.
Хотя насчет плевка я, пожалуй, поторопилась, потому что он последовал. Нет, слава богу, не в нас. Верблюду, видно, надоел неопытный погонщик, и животное ответило доступным ему способом.
Чекан обомлел, наблюдая, как утирает зеленоватую пену с лица хлипкий мужичонка в рваном халате. Куда такому справиться с большущим животным.
– Чего это? – потрясенно повторил Чекан.
– Верблюд.
– Кто?
Ясно, верблюды табунами (или стаями, как у них там?) в Новгород не заплывают, а если такое и бывало, то сам Чекан в это время отсутствовал в какой-нибудь загранкомандировке, вроде вот этой, только в западном направлении.
– Животное такое, очень выносливое, ест и пьет редко, грузы большие перевозит, только вредное очень.
Косясь на надменного плевальщика, Чекан согласился:
– И то… лучше не подходить.
Я была вполне согласна, память об эпизоде из «Джентльменов удачи» с верблюдом Васей всегда заставляла меня держаться от этих горбатых подальше даже в зоопарке. Но Чекан так загляделся на надменное двугорбое облезлое чудо, что налетел на какого-то носильщика, в свою очередь, заглядевшегося на хихикающих женщин. Тот толкнул еще одного и… В результате ДПП (дорожно-пешеходного происшествия) наш любопытный бедолага оказался облитым и обсыпанным. Следующие пять минут мы покатывались от смеха, наблюдая, как с несчастного Чекана пытаются соскоблить что-то вроде дегтя и муки.
Носильщики страшно перепугались, все же испортили дорогую одежду, видимо, знатного господина, но князь Александр кинул им монету:
– Идите, он сам виноват.
Одежду сменили, а вот деготь в волосах долго не поддавался никакому вычесыванию. Чекан, не позволяя выстригать, ходил с полосатой башкой, приводя в изумление всех его видевших. Черные в Сарае были, белые имелись, сивые тоже, а вот полосатых явно не наблюдалось, ну нехватка у них полосатых, хоть плачь.
Я попробовала успокоить бедолагу, заявив, что не один он в полоску, даже лошади такие бывают.
– Иди ты? – забыв о собственных несчастьях, изумился любопытный Чекан.
– Да, в черно-белую полоску, зебрами зовут.
– Это их чего же, красят, что ли?
– Нет, мамы такими рожают.
– Какие мамы?!
– Зебрины, ну, зебры-мамы.
– А…
Не знаю уж, чего он там себе понял, но уже на следующий день я услышала, как Чекан рассказывает какому-то чужестранному купцу, что у него дома в пруду полным-полно полосатых зебр. Купец, едва ли что-то понимавший по‑русски, таращил на Чекана глаза, а тот хватал его за рукав халата и настаивал:
– Не веришь? Во такие! – руки расходились в разные стороны, показывая почти натуральные размеры зебры, рукав высвобождался, но стоило купцу чуть отодвинуться, как рука Чекана возвращалась на место, пальцы снова захватывали ткань халата и повествование продолжалось. – А поют заразы как… – глаза Чекана мечтательно закатились, словно он не в силах описать словами испытываемый восторг от сладкоголосых зебр, – по весне. Ага.