Вот и все. Получалось, можно не надеяться, но я упрямо продолжала это делать. Верно говорят, надежда умирает последней. Вот чуть подлечу рану и поеду бить Батыя, и никто мне не указ, никто не остановит, даже Вятич, даже Воинтиха с ее умением обездвиживать, даже Ворон вместе с Анеей, Лешим и русалками!
То ли у меня на лице появилось слишком решительное выражение, уже знакомое Вятичу, то ли он, как и Ворон, умел читать мысли, но сотник придвинулся ближе:
– Куда собралась, Батыя бить?
– Да!
– Давай сначала до Козельска доберемся, потом решим.
– Вы можете решать, что хотите, а я пойду.
– Не пойдешь.
– Нет, пойду!
– Настя, ты не пойдешь… ты поедешь. А я с тобой, потому что такую бестолковую голову надо беречь.
Андрей Юрьевич недоверчиво приглядывался к нам, понятно, слишком странными были речи, которые мы вели. Но мне наплевать. Если монголы убьют князя Романа, я убью монголов, решено. И мне все равно, сколько их. Сто пятьдесят тысяч? Значит, сто пятьдесят и убью. Надо только меч запасной взять, этот затупится от такого количества тупых голов.
Но щека дергала и начала чесаться. С детства я помнила, что почесывание любой ранки – признак ее заживления. Ничего себе, получалось, что в экологически чистых условиях можно залечить рану за несколько часов, или это умение Вятича, все же он сын волхва Ворона? Неважно, главное, чтобы зажила поскорее.
Дорога от Рязани до Козельска даже спрямленная не близка, пришлось еще не раз ночевать в лесу. Сначала почти не попадалось жилых деревень, они были сожжены, люди перебиты. Не раз мы хоронили мертвых, долбя заступами мерзлую землю. Не всегда это удавалось, бывало складывали рядками в овражек, присыпали землей и просили прощения.
Однажды на нас едва не напали мужики из леса, приняв за врагов. Только услышав, как Андрей командует дружинниками по-русски, закричали, заахали. Оказалось, деревня успела уйти в лес перед самым приходом татар, а вернуться обратно все не решались. Правда, и возвращаться было некуда, все сожжено и разграблено.
Мужик с окладистой бородой хитро поблестел глазами, почесал подбородок, глубоко зарывшийся в эту бороду, и поведал:
– Да не совсем все… Избы что… избы мы новые поставим, леса, вон он, вали и ставь. А скотину и то, чем ее кормить, уберегли. Узнали, что тати идут, и увели в лес. И сено утащили, и зерно, и прочий запас. До весны доживем…
Они и нам дали, немного, но дали в обмен на рассказы о Евпатии Коловрате и его боевой дружине. В ответ на попытку Андрея заплатить за провиант мужик отвел руку с деньгами и почти обиженно сказал:
– Не обижай, боярин, никогда Русь со своих защитников денег не брала. Чем могли помогли, не обессудь, ежели мало, а платить не смей.
Мы тоже помогли чем могли, но надолго оставаться нельзя, поспешили дальше.
Во время следующего привала у костра зашел спор о том, как лучше воевать с Батыем. Может, действительно стоило предупредить людей, чтобы вот так ушли в глухие леса, а татар бить, как били мы с Евпатием, по частям и многими малыми отрядами? Андрей мотал головой:
– Нет, надо было собраться всем и ударить одной силой сразу.
– Сразу все и погибли бы.
– Нет, Вятич, нет. Если бы все князья свои дружины привели, да поставить все разумно…
Я хотела сказать, что предупреждать пыталась, да толку от этого оказалось чуть. Вон он, результат – в Рязани пепел, деревни сожжены. Хотя, если сожжена вот такая деревня, как та, что нам попалась, то разор невелик, вернутся из леса и поставят новую, а вот Рязань скоро не восстановишь, и не потому, что терема ставить долго, а потому, что люди погибли.
Ну и кто прав, Вятич, твердящий про партизанскую войну и уход в леса, или Андрей, готовый биться с татарами в открытом бою? Я-то знала результат, в открытом бою русские полки еще дважды потерпят поражение – у Коломны и на Сити, и великий князь погибнет, и Владимир будет взят, и много чего плохого еще случится…
Вообще, если честно, то партизанская война в России всегда удавалась едва ли не лучше регулярной. Наполеону кто кузькину мать показал? Ну, не самому Наполеону, но французам? Партизаны с вилами и рогатинами в руках. А немцам в Белоруссии? Конечно, рогатин уже не было, но ведь немцы боялись в лес нос сунуть из-за партизан. Даже скифы когда-то Дария одолели именно методами партизанской войны, хотя было это не в лесах, а в степи, на открытом пространстве. Хотелось встать и заорать: даешь партизанскую войну!
Если это так, значит, надо в Козельске оружие привести в порядок, пополнить запасы стрел, поточить затупившиеся о татарские кольчуги мечи и вперед партизанить. Тем более я знала, куда пойдет Батый дальше и примерно в какие сроки.
Вятич думал так же:
– Молодец, именно этого я и хочу. Подготовить Козельск лучше этой деревни, набрать воинов, чтобы воевали, как Евпатий со своей дружиной. Иначе нам их не одолеть, значит, каждый должен убить по десятку, тогда Батыю обязательно захочется обратно домой.
Довольные принятым решением, мы впервые за последние недели спали спокойно, хотя и у костра в лесу, а не дома в нормальных условиях. Меня мучила только одна мысль: как Роман?
Великий князь Всеволод Юрьевич все же решил, что лучше защищать свой Владимир, чем чьи-то города. И все же он не мог не прислать помощи рязанцам, пронцам и коломенцам, поспешно готовившимся встретить врага у Коломны. Ведь за ней уже Москова, а этот город владимирского князя. Он не успевал, он ничего не успевал, надо бы спешно собрать рать, подтянуть дружины остальных князей, но это решено было сделать только к весне, потому как степняки всегда приходили по первой траве. Даже поговорка такая была, мол, степняк, он что зеленый лук на огороде, как весна, так он тут как тут.
Но до весны еще ой как далеко, а степняки уже разорили и сожгли Пронск, Рязань и еще много мелких городов. А теперь двигались по Оке. Только пойдут ли на Коломну – вот вопрос, вдруг возьмут да свернут в сторону стольного Владимира? Опасно свой город без защиты оставлять. Слышно, рязанский князь Юрий Игоревич вышел со своей дружиной навстречу на Воронеж, был побит так, что с самой малой частью едва успел прибежать за свои стены. Вот и пала Рязань, что защищать некому. Нет, великий князь такой ошибки не допустит.
Но он все же отправил к Коломне воеводу Еремея Глебовича, чтобы тот сам посмотрел, что там этот Роман Ингваревич Коломенский делает, к какому такому бою вне стен готовится. Воевода Еремей гонца прислал с сообщением, что князь Роман готовится серьезно, с ним все остатки рязанские и пронские, надо помочь.
Юрий Всеволодович сердито мерил шагами свою горницу. «Помочь надо!» Ишь какой! Сам так бежал от Воронежа, словно заяц от лисы. Чего же там не бился до последнего воина, чтобы татары до Рязани не дошли, коли уж решил ввязываться в помощь рязанскому князю, так и стоял бы до конца.