Мир и люди, населявшие его, вновь стали такими же волнующими и манящими, как в ту пору, когда она, совсем еще девочкой, сидела на коленях у деда.

Один из поклонников поднес Александре бокал пенящегося шампанского. Поблагодарив его нежной улыбкой, она поднесла бокал к губам. Наблюдая за танцующими. Стоявший на другом конце комнаты Родди поднял свой бокал в молчаливом тосте, и она ответила ему тем же. Родди Карстерз во многом был для нее непостижимым явлением, но она, как ни странно, по-своему любила его и была тому чрезвычайно благодарна.

Только однажды за все это время старая неприязнь вновь всколыхнулась в Александре, когда он разгласил всему свету историю ее знакомства с Джорданом, которую девушка рассказала ему по секрету, взяв слово не говорить об этом ни единой душе.

В течение двадцати четырех часов весь Лондон бурлил сплетнями об Александре Таунсенд, в семнадцать лет спасшей жизнь самому Хоку. Не прошло и двух дней, как покров тайны, окружающей Александру, стал совершенно непроницаемым. Популярность и число обожателей увеличились вдесятеро.

Когда Александра обвинила Родди в предательстве, тот уставился на нее как на совершенную идиотку.

– Дорогая моя, – небрежно протянул он, – я дал слово не говорить никому, как вы застрелили человека, чтобы спасти обожаемого Джордана, и сдержал его. Однако я не обещал молчать о том, как вы спасли его, ибо такой лакомый кусочек невероятно восхитителен, чтобы наслаждаться им в одиночку. Видите ли, ваш покойный муж, – объяснил он с пренебрежительной ухмылкой, – слыл весьма опасным человеком, которому лучше не переходить дорогу. Он был метким стрелком и прекрасным фехтовальщиком, что испытал на себе не один соперник, включая лорда Уитмора и графа Грейнджфилда.

Хотя Александра была возмущена ханжеством обманутых мужей, простивших неверных жен, она старалась не судить их слишком строго. Она вообще старалась никого не судить слишком строго, по собственному опыту зная, каково это – бить отвергнутой обществом. И потому застенчивые молодые люди толпились около нее, зная, что прекрасная герцогиня Хоторн никогда не унизит их ни презрительным взглядом, ни язвительной насмешкой. Люди постарше и поопытнее едва не сражались друг с другом за право сидеть с ней рядом за ужином или пригласить танцевать, потому что она не требовала от них вести утомительно-банальную, ни к чему не обязывающую беседу. Вместо этого они могли говорить с ней на любые интересные темы.

Золотая молодежь восхищалась не только ее необычайной красотой, но и искусством владения рапирой и старалась наведываться в дом на Аппер-Брук-стрит как можно чаще и с утра пораньше в надежде увидеть, как она фехтует. Правда, им это позволялось крайне редко, зато все пытались сразиться с Хоторном, чтобы произвести впечатление на прекрасную герцогиню и завоевать ее улыбку.

Однако всех превзошел молодой лорд Сивли, чересчур неуклюжий, чтобы фехтовать, и чересчур робкий, чтобы пригласить ее на танец. Услышав, что леди Мелани Камден и престарелый помощник дворецкого Хоторнов. казавшийся совершенно глухим, зовут Александру уменьшительным именем, он написал и опубликовал «Оду к Алекс».

Не собираясь отдавать пальму первенства такому «молокососу», как Сивли, уже немолодой сэр Дилбек, увлекавшийся ботаникой, назвал новый сорт выведенных им роз «Несравненная Алекс».

Остальные поклонники, раздраженные такой неслыханной вольностью, тем не менее последовали примеру, и вскоре девушка навсегда превратилась в Алекс.

Глава 18

Повинуясь зову вдовствующей герцогини, Энтони как послушный внук немедленно отправился в гостиную. Стая у окна, герцогиня смотрела на вереницу модных экипажей, возвращавшихся на Аппер-Брук-стрит после обязательного дневного променада в парке.

– Подойдите ко мне, Энтони! – строго приказала она. – Поглядите на улицу и скажите, что вы видите.

– Кареты возвращаются из парка – ничего особенно нового.

– А что еще?

– В одной сидит Александра с Джоном Холлидеем. Позади следует фаэтон Питера Уэслина, а рядом с владельцем – Гордон Бредфорд. Тот экипаж, что впереди, принадлежит лорду Тинсдейлу, а сам он уже давно ожидает в салоне в обществе Джимми Монфорта. Бедняга Холлидей! Он прислал мне записку с просьбой уделить ему несколько минут для разговора с глазу на глаз. Как, впрочем, и Уэслин, Бредфорд и Тинсдейл. И каждый, конечно, собирается сделать ей предложение.

– Конечно, – мрачно кивнула герцогиня, – именно это я имела в виду. Сегодняшний день – точное повторение вчерашнего, позавчерашнего и так далее. И все это продолжается почти месяц – поклонники прибывают толпами, задерживая движение и теснясь в нижнем салоне, но Александра не собирается выходить замуж и недвусмысленно дает им это понять. Однако несчастные продолжают осаждать дом с букетами и охапками цветов, а выходят отсюда, готовые прикончить мифического счастливого соперника.

– Но, бабушка… – успокаивающе начал Энтони.

– Не смейте задабривать меня, словно ребенка! – с неожиданной яростью обрушилась на Энтони герцогиня. – Я, конечно, стара, но отнюдь не глупа! И вижу, что у меня на глазах происходит нечто крайне неприятное и даже опасное! Александра стала чем-то вроде вызова для вашего не слишком умного брата! Как только она узнала правду о Джордане и позволила Карстерзу взять ее под свое крыло, разительные перемены произошли прямо на глазах! И теперь ее семейные связи вкупе с огромным приданым служат почти непреодолимым соблазном для каждого холостяка, вознамерившегося обзавестись женой!

Герцогиня помедлила, ожидая возражений, но Тони стойко молчал.

– Выкажи Александра предпочтение кому-то из поклонников или хотя бы определенному типу мужчин, – не отступала герцогиня, – остальные бы поняли, что надеяться не на что, однако этого не случилось. И именно это поставило нас в весьма критическое положение, за которое я виню весь мужской пол!

– Мужской… – в изумлении пробормотал Тони. – Но что вы имеете в виду?

– Видите ли, когда мужчина сталкивается с чем-то недосягаемым для него, он просто не может не стремиться заполучить это, хотя бы в попытке доказать, на что способен. – Она обвиняюще уставилась на беднягу Энтони. – Мужчины обладают этой совершенно омерзительной чертой с самого рождения, и тут ничего не поделать. Зайдите в детскую и понаблюдайте за малышом в окружении братьев и сестер. Вне зависимости от того, старше они или младше, он все равно попробует завладеть игрушкой, из-за которой все перессорились. Не то чтобы он по-настоящему хотел ее – отнюдь нет, – просто утверждает свою силу и ловкость.

– Благодарю, бабушка, – сухо заметил Энтони, – за огульное осуждение половины рода человеческого. – Я просто констатирую факт. Вы ведь не видели ни одной женщины, торопящейся оказаться в числе участников любого дурацкого соревнования?