– Да, ни одно решение не кажется мне подходящим, – кивнул Тони.
Лицо герцогини осветилось плохо скрытой радостью.
– Я знала, что ваше мнение совпадет с моим. Вы человек, обладающий даром глубочайшего понимания и сострадания, Энтони.
– Э-э… спасибо, бабушка, – пробормотал Энтони, явно застигнутый врасплох столь непривычными похвалами обычно суровой, неразговорчивой родственницы.
– И теперь, когда мы выяснили, что полностью сходимся во взглядах, я должна попросить вас об одном одолжении.
– Все, что угодно.
– Женитесь на Александре.
– Все, что угодно, кроме этого, – быстро поправился Энтони, мрачно глядя на бабушку.
В ответ та лишь подняла брови и уставилась на внука с таким презрением, словно он только сейчас катастрофически упал в ее глазах. Именно таким взглядом она вот уже полвека эффективно усмиряла непокорных, запугивала слуг, заставляла замолчать детей и подавляла мятеж всякого, кто осмеливался выступить против, включая мужа и детей. Только Джордан был способен хладнокровно выдержать этот взгляд. Джордан и его мать.
Однако Энтони не обладал столь счастливым даром и сейчас чувствовал себя тем же двенадцатилетним мальчиком, которому достаточно было этого взгляда, чтобы броситься в классную комнату и приняться зубрить ненавистную латынь. Он вздохнул и в отчаянии огляделся, словно пытаясь найти способ незаметно исчезнуть. Но ничего не вышло.
Герцогиня безмолвно выжидала. Молчание также было грозным оружием ее арсенала. В подобные минуты она всегда к нему прибегала. Это так умно, так мило, гораздо более утонченно и возвышенно – терпеть в вежливом молчании, пока жертва прекратит борьбу, нежели пытаться прикончить ее далеко не всегда необходимым словесным огнем.
– Вы, кажется, не совсем понимаете, чего просите, – рассерженно выпалил Тони.
Его отказ сдаться и выкинуть белый флаг побудил герцогиню поднять брови чуть выше, словно теперь она была не только разочарована, но и раздражена, и все потому, что сейчас ей придется дать предупредительный залп. Однако она сделала это не колеблясь и попала в цель, чего, впрочем, и ожидал Энтони. В словесных баталиях победа обычно оставалась за герцогиней.
– Я искренне надеюсь, – процедила она с едва заметным пренебрежением, – что вы не намереваетесь утверждать, будто не увлечены Александрой? – А если все же намереваюсь?
По виду герцогини стало ясно, что она готова открыть огонь из всех орудий, если услышит еще хоть малейшее возражение.
– Совершенно ни к чему пускать в ход тяжелую артиллерию, – загадочно предупредил Энтони, поднимая руки в знак перемирия. Хотя он не выносил мысли о том, что в любом поединке характеров она по-прежнему способна низвести его до уровня младенца, однако был достаточно взрослым и мудрым, чтобы понимать: спорить с бабкой, которая к тому же права, – дело совершенно безнадежное и не очень умное. – Не отрицаю, это действительно так. Более того, я сам не раз подумывал об этом…
Брови герцогини вновь приняли обычное положение, и она одарила его чуть заметным царственным наклоном головы – жест, означающий, что, возможно, у внука появился крохотный шанс завоевать ее благосклонность.
– Вы очень рассудительны. – Она всегда была великодушна к побежденным.
– Я по-прежнему не согласен с тем, что вы предлагаете, но готов все обсудить с Алекс и оставить за ней право решать.
– У Александры в этом вопросе выбора не больше, чем у вас, дорогой, – объяснила герцогиня, настолько обрадованная, что невольно употребила ласковое слово, не ожидая обычного перерыва в несколько недель, прежде чем простить его за длительную капитуляцию. – И нет никакой необходимости мучиться вопросом, когда и где побеседовать с ней, поскольку я приказала Хиггинсу просить Александру присоединиться к нам… – она осеклась, услышав стук в дверь, – …сейчас.
– Сейчас?! – взорвался Тони. – Но это невозможно! Внизу дожидаются трое, приехавшие просить ее руки.
Однако герцогиня небрежным жестом отмела все возражения:
– Я прикажу Хиггинсу их отослать.
И прежде чем Энтони смог пробормотать хоть слово, она сама распахнула дверь. На пороге показалась Александра, и Энтони потрясенно увидел, как умело меняет тактику герцогиня. Ее лицо мгновенно застыло в недовольной гримасе.
– Александра, – объявила она строго, однако не без сочувствия, – ваше поведение дает нам повод обеспокоиться. Я знаю, вы не хотели бы волновать меня, ведь я уже немолода…
– Волновать вас, мадам? – расстроенно повторила девушка. – Мое поведение? Но что я сделала?
– Я объясню, – пообещала герцогиня и разразилась длиннейшей тирадой, намеренно предназначенной для того, чтобы встревожить, запугать и принудить Алекс броситься в объятия Энтони в ту минуту, как за герцогиней закроется дверь.
– Конечно, мы очутились в этой ужасной ситуации не только по вашей вине, – ринулась она в наступление. – Но совершенно ясно, что, не узнай вовремя Энтони о вашей поездке в Кадбери с сэром Марбли и не успей догнать экипаж, вы оказались бы в Уилтоне, безнадежно скомпрометированная и вынужденная стать женой этого негодяя. Вы больше не можете перепархивать от одного поклонника к другому и беззаботно флиртовать! Все считают, что вы прекрасно проводите время, и только я знаю правду! Вы ведете себя подобным недопустимым образом, желая досадить Джордану. Хотите показать, что можете соперничать с ним, и воздать ему мерой за меру. Но ваши весьма невинные проделки не могут сравниться с тем, что вытворяют некоторые джентльмены, особенно такие, как Джордан. Кроме того, – провозгласила она, повышая голос, – Джордан мертв.
Александра недоуменно уставилась на герцогиню:
– Я знаю.
– Превосходно. Тем более нет причин продолжать эту комедию. – Герцогиня, в крайне редком проявлении нежных чувств, погладила девушку по щеке. – Уймитесь, прежде чем нанесете непоправимый вред собственной гордости и фамильной чести. Вы должны поскорее выйти замуж, дорогая, и я, искренне любящая вас, желаю, чтобы этим мужем стал Энтони. Кстати, Энтони во всем со мной согласен.
Опустив руку, она дала заключительный залп из всех орудий.
– Вам необходимо чем-то занять себя, кроме развлечений, Александра, и нет ничего более подходящего, чем муж и дети. Боюсь, беспечные веселые деньки закончились. Настал час расплаты. Гардероб для лондонского сезона стоил огромных денег, а их у нас не так уж и много. Оставляю вас и Энтони обсудить детали.
Послав благосклонную улыбку Александре и многозначительную – внуку, она величественно поплыла к двери, но у самого порога обернулась.