Как можно признать коронацию недействительной? Только доказав, что она проводилась не по правилам и не теми людьми. Но проводил ее епископ Реймсский и в соборе, и миром мазали настоящим, правда, пэров не было, но это уже мелочи… Что же придумал хитрый епископ?
Слуга заглянул спросить, будет ли герцог ужинать, но тот только махнул рукой, не до ужина. Нутром чувствовал, что вот-вот поймет что-то очень важное.
Снова уставился на пляшущие языки пламени. Что там говорил Кошон вчера? Ее сожгут за ересь. За ересь?! Выходит, Карла короновала еретичка, ведьма, тогда и коронация недействительна! Почему же ее в таком случае отдает де Шартр и сам Карл?! Неужели не понимают, чем это грозит? Карл может не понимать, но епископ?
Что-то не стыковывалось, но Филипп уже чувствовал, что девчонка попала в тиски, из которых не выбраться. Ее предали и продали, правда, деньги получит он сам. Если, конечно, пойдет на сделку с англичанами. А почему бы ему не пойти? Такая сумма никогда не будет лишней, тем более сейчас, когда по милости той же девчонки он вынужден нанимать новое войско. Чего ради ее жалеть?
И вдруг мелькнула мысль: а что, если… Она ненавидит годонов? Но их ненавидят многие.
– Колен!
Слуга тут же возник на пороге комнаты.
– Вели подать коня и принеси мой плащ. Едем к Жану Люксембургскому!
– Вы за Девой, монсеньор?
– Нет, сначала к ней самой. Хочу поговорить.
Жан Люксембургский явно удивлен. Говорить с Девой? Но давно ли герцог фыркал, едва заслышав о девушке? Наверное, случилось что-то важное, если герцог Бургундский вдруг сам приехал к Жанне для беседы.
Девушка только что закончила молиться и села на стул, с тоской размышляя, что делать дальше. Почему ни от кого нет известий? Жан Люксембургский вчера обещал узнать о судьбе Пьера и Жана д’Олона, тоже ничего не говорит… Неужели до короля все еще не дошли вести, что Дева и ее люди попали в плен? Пленных положено выкупать, а она слишком много сделала для Карла, чтобы тот мог отказаться от своей Девы. Но Жанна для себя решила настоять, чтобы сначала были выкуплены Пьер и Жан, а уже потом она сама. За себя почему-то беспокойства не было, а вот как там брат и остальные, вместе с ней не успевшие вернуться в крепость?
За несколько дней размышлений девушка поняла, что это была не оплошность Флави, а настоящее предательство. Только он знал истинный план действий, и только он мог сообщить бургундцам, что в пять вечера Дева с небольшим отрядом окажется на другом берегу Уазы, а затем отрезать ей путь к отступлению. Сколько получил Флави за свое черное дело? Жанна вспомнила, как еще в Реймсе отец спросил ее: неужели она ничего не боится? Девушка ответила, что боится только предательства. Она уже не раз сталкивалась с трусостью, с глупостью, с нежеланием что-то делать, простым разгильдяйством. Со всем удавалось справиться, а вот предательство оказалось сильней. Теперь Флави обязательно сдаст Компьень бургундцам, а за нее саму наверняка королю придется выложить какие-то деньги. Жанна надеялась, что не очень большие, ведь она даже не капитан. Интересно, сколько стоит выкуп капитана? Решив, что, как только освободится, постарается вернуть королю все расходы, которые тот должен понести из-за ее выкупа, Жанна чуть успокоилась. Это было справедливо, ведь в Компьень она отправилась без разрешения Карла и в плен попала тоже по собственной глупости.
Жиль де Ре словно чувствовал, так отговаривал ее от нового похода! Где он сейчас? Небось в своем замке, он говорил, что жена скоро должна родить… И насмешник барон, это Жанна знала точно, выкупит ее, как только узнает, в какую беду попала его подопечная. Стыдно-то как…
Но были мысли, которые Дева старалась гнать от себя. О том, почему горожане не сделали попытку освободить ее, даже не бросились на выручку сразу, завидев приближающихся бургундцев. О том, что ее никто выкупать не будет. А еще о том, что она может попасть в руки так ненавидящих ее годонов. Тогда плохо, тогда сбудется угроза Гласделя сжечь ведьму на костре. Если об этом думать, то лучше сразу лечь и умереть, не дожидаясь сожжения. Нет, они не смогут, какая же она ведьма?!
Если бы только Жанне знать, сколько еще раз она так подумает!
Вдруг скрипнула дверь, и в комнату вошел сам Жан Люксембургский в сопровождении какого-то высокого, строгого человека. Слуга, принесший дополнительный свет к маленькому светильничку, поспешно удалился, а Жан повел рукой на девушку:
– Вот, монсеньор, та самая Жанна из Домреми, что зовет себя Девой.
Глаза вошедшего окинули фигурку девушки, Жанне даже показалось, что он раздел ее взглядом, остановились на лице. Красивые, четко очерченные губы исказила полупрезрительная усмешка, он сел, так, чтобы его собственное лицо оставалось в тени, отбрасываемой большим шапероном (головным убором). Тень падала только на глаза, а длинный прямой нос (совсем не как у Карла, подумала Жанна) и узкие, плотно сжатые губы оставались на свету.
Некоторое время он пристально смотрел на девушку, потом все же едва заметно усмехнулся:
– Жан говорил мне, что ты сущее дитя, но я не мог поверить, что настолько. Что заставило тебя покинуть родительский дом и отправиться на войну?
– Я не знаю, кто вы, сеньор, но отвечу то, что говорила всем: меня заставили сделать это Голоса. Архангел Михаил и святые Екатерина и Маргарита повелели мне идти спасать Францию и короновать дофина Карла.
– Я герцог Бургундский. И я уже слышал эту трогательную историю про святых. Но ты уже короновала Карла, почему же не вернулась обратно? Я имею право спрашивать так, потому что город Вокулёр и его окрестности теперь считаются моими владениями.
Жанна вскинула глаза:
– Вашими, сеньор? С каких это пор?!
Герцог расхохотался:
– Да уж, в деревне вежливости тебя не учили! Небезызвестный тебе капитан Робер Бодрикур давным-давно подписал соглашение, по которому Вокулёр перешел ко мне.
– Вы лжете, Бодрикур не мог это подписать, потому что Вокулёр ему не принадлежит! И Домреми – это владения короля Франции.
Первым побуждением герцога было ударить противную девчонку наотмашь, она позволяла себе разговаривать с ним, как с простым солдатом! Это понял и Жан, принялся что-то торопливо говорить девушке вполголоса, видно объяснял, что с герцогами так не разговаривают, тем более будучи у них пленными. Девчонка поняла, чуть смущенно пробормотала:
– Простите, сеньор, я была невежлива, но я всегда говорю правду.
– Всегда?
– Да.
– Тогда еще раз повтори, почему ты ушла из дома. – Филипп Бургундский поднял руку, останавливая ее: – О Голосах я уже слышал.
Жанна развела руками:
– Но это правда, и ничего другого я не скажу.
– Возможно, тебя смущает присутствие капитана? Жан, оставьте нас одних.
Жан Люксембургский прекрасно понимал, что для герцога это просто повод поговорить с девчонкой наедине, но подчинился.