Нельзя сказать, что все члены суда были столь единодушны, нашлись возражавшие. Но мэтр Лойе, возразив, успел покинуть Руан, а вот мэтр Гупвиль не успел этого сделать и попал в темницу сам. Там с ним уже не вели богословских споров, попросту применив пытки.
Кошона к себе вызвал кардинал Винчестерский. Англичанин был зол.
– Сколько можно возиться?! Сотня умников не может справиться с одной дурочкой?! Или вы готовы признать ее посланницей Господа?!
Епископ почувствовал, как по спине течет холодный пот. Не выполнить волю кардинала значило уже не просто потерять теплое местечко, но и самому попасть в камеру вместо Девы.
– Но мы не можем пока найти в ее ответах нужных слов для приговора, она дьявольски хитра.
– Я вам сейчас произнесу эти слова, слушайте внимательно! Если вы за ближайшие дни не составите толковое обвинение, то я отправлю на костер вас самого! И, поверьте, найду для обвинения нужные слова у вас! Вы поняли?
Кошон, все так же обливаясь холодным потом, поспешно закивал.
– Мне наплевать, какие она произнесет слова, вы что же, думаете, что кто-то решится опротестовать ваши обвинения?!
Епископ понял, что ему дано право писать любую отсебятину, лишь бы она привела Жанну на костер, и как можно скорее.
Девушку снова стали водить на допросы в зал суда, где перекрестно спрашивали несколько человек сразу. Она мотала головой:
– Прошу вас, задавайте вопросы по одному, а то я не знаю, кому из вас отвечать.
Во время одного из таких выходов из камеры сзади вдруг раздался тихий голос, который она узнала бы из тысяч других, это был Бартоломи!
– Не оборачивайся. Барон собирает отряд, он тебя спасет… Постарайся протянуть время.
Жанна едва не закричала от радости, ей стоило больших усилий не выдать свои чувства. Жиль знает, где она! Жиль ее спасет! Девушка безгранично верила своему наставнику, это не коварный предатель Карл!
Всю ночь она размышляла, как можно протянуть время, и придумала.
В следующий раз Жанна вдруг попросила:
– Я готова подчиниться святому отцу папе римскому, пусть он сам меня выслушает.
Это была не просто отсрочка, но отсрочка длительная, к тому же грозившая вовсе разрушить процесс.
Кошон замотал головой:
– Папе больше нечем заняться, как выслушивать бредни еретички! Нет!
Но Жанна вскинула голову:
– Я не еретичка, а папа святой отец всем! А если вы желаете убедиться, что я не лгу, прошу принять у меня исповедь. Я готова исповедаться перед вами всеми! – Девушка обвела глазами зал.
Стало настолько тихо, что был слышен скрип перьев у секретарей, да и тот прекратился. Кошон снова покрылся холодным потом, они уже не раз использовали то, что девушка говорила на исповеди своему священнику. Там не было ничего страшного, но если она это же произнесет вслух при всех, то лишит судей возможности использовать эти слова снова. И если в исповеди не будет ничего такого, что позволит отправить ее на костер, то сорвет процесс окончательно.
Возразил один из парижских богословов, Кошон от радости даже не сообразил посмотреть, кто это:
– Я не желаю выслушивать исповедь еретички! Для этого у нее есть священник!
Остальные загалдели, понимая, что нужно поддержать.
Еще хуже Кошону стало, когда он узнал, что сумасшедший барон, наняв немалый отряд за свой счет, пытается пробиться к Руану. Епископ понял, что над ним самим навис дамоклов меч.
Вечером он пришел в камеру к девушке, желая якобы доброй беседой подтолкнуть ее к покаянию. Сначала Кошон думал сообщить Жанне, что де Ре пытался освободить ее, но безрезультатно, слишком большие силы стянуты к Руану, ведь в городе сам малолетний король и его свита. Но потом епископ передумал, пусть лучше считает, что ее бросили все.
– Жанна, подумай, все, ради кого ты столько претерпела, бросили тебя, ты не нужна ни королю, ни епископу де Шартру, ни своим приятелям по походам… Только Церковь заботится о сохранении твоей души.
– Кандалами? – протянула ему руки девушка.
– Если бы не пыталась бежать, то и кандалы были ни к чему.
– Я не пытаюсь, снимите.
Разговор принимал ненужный оборот, епископ покачал головой:
– В твоей деревне скорбят из-за твоего упорства. Представь, что будет с родителями, если тебя сожгут как еретичку!
И Жанна дрогнула, она покачала головой:
– Меня скоро спасут…
– Кто?
То, как быстро задал вопрос Кошон, насторожило девушку, она поняла, что едва не выдала себя и Жиля тоже.
– Святые Екатерина и Маргарита.
Сколько ни вглядывался в лицо Жанны епископ, ничего не понял, а девушка порадовалась, что судьи отказались выслушивать ее исповедь. Своему священнику она перестала доверять, когда поняла, что все сказанное на исповеди тут же становится известно Кошону.
Епископ поморщился:
– Опять ты о том же…
Он бы еще уговаривал Жанну, но той уже было все равно. Сказались напряжение последних месяцев, голод, физические мучения, издевательства, девушка впала в полубессознательное состояние, она тяжело заболела.
Смерти еретички без приговора суда Кошон допустить не мог, никто не поверит, что она не была убита или отравлена! В каземат пришлось спуститься лучшим медикам двора, а солдатам строго запретить издеваться над девчонкой, пока не будет вынесен приговор.
Жанна болела долго, но сильный организм победил, девушка все же пришла в себя, хотя предпочла бы не приходить.
Теперь кардинал уже не просто торопил епископа, он поставил жесткие сроки – май!
У Кошона появилась своя хитрая задумка, на нее епископа подвиг вопрос одного из законников: что будет, если Дева уже на костре вздумает отречься? Отказать в этом нельзя, как тогда? О придуманном епископ не рассказал никому, он знал, что делать, чтобы все произошло наверняка, отречение будет даже полезно!
И снова начались допросы… Но теперь епископ уже больше занимался тем, что готовил приговор суда и еще какой-то документ, содержание которого скрывал ото всех. Но никто не рисковал совать нос в его дела, составить компанию Деве желающих больше не находилось.
А Жиль де Ре с Ла Гиром продолжали пробиваться к Руану через земли Нормандии. Казалось, в самой Нормандии вот-вот снова вспыхнет восстание, и тогда не только будет освобождена Дева, но и вообще сброшена власть годонов! Они зря радовались, к Руану для защиты были стянуты такие силы англичан, что с ними трудно было справиться всей французской армии, а спасать свою спасительницу Карл не собирался.
Наконец приговор готов, Жанна достаточно здорова, чтобы выстоять на ногах у костра.