Положение глупейшее, выйти в море невозможно, не было попутного ветра, да и как уходить ни с чем? Но и сидеть, попросту выжидая у моря погоды, тоже нелепо.
Снаружи раздался какойто шум, стража у двери выясняла у посетителя цель. Цезарь крикнул, чтобы впустили. Может, принесли хоть какието известия о беглянке, ведь он отправлял людей в Сирию.
Но это оказался не посланец, в комнату вошел рослый раб, таща на плече чтото, завернутое в ковер. Голос его был подобен внешности – груб и громоподобен:
– Это подарок тебе, Цезарь.
С такими словами раб бережно опустил свою ношу на пол.
– От кого? – чуть нахмурился римлянин, махнув рукой, чтобы положил в угол, и отворачиваясь обратно к столу.
Но объяснение заставило повернуться обратно:
– От царицы Клеопатры.
Однако куда больше слов Цезаря поразило то, что он увидел. Ловкими движениями раб освободил содержимое своего свертка от ковра и тряпья, и взору изумленного Гая Юлия предстала… девушка!
Одним взглядом Цезарь окинул «подарок» с ног до головы, оценивая представшую перед ним картину.
Девушка невысокого роста, тонкая и гибкая. Одета в роскошный наряд, подходящий для танцовщицы – собственно сам наряд начинался на бедрах, все же открывая ножки с красивыми коленками, а выше не было ничего, кроме украшений. Даже красивая упругая девичья грудь вся на виду. Мелькнула мысль: Клеопатра решила порадовать его танцовщицей?
Но чуть подняв глаза, Цезарь замер. Прошло всего мгновение, девушка успела переступить через опавшее вниз тряпье и замерла в блеске своего наряда и украшений. То, что он увидел на голове незнакомки, заставило судорожно глотнуть. На густых волосах сиял… урей – кобра в стойке, знак царского отличия в Египте!
– Клеопатра?..
Юная царица чуть склонила голову:
– Приветствую тебя, Цезарь. Ты звал меня?
Цезарю понадобилась вся его воля, чтобы взять себя в руки. Однако… Царица Египта, самая богатая женщина из известных ему, появилась из вороха тряпья, принесенного на плече раба!
А та чуть оглянулась на самого приникшего к полу слугу и повелительным жестом отправила его прочь. Даже если бы на ней не было короны, уже то, как ползком удалился раб, подсказало, что это не простая девушка.
Гай Юлий встал и подошел ближе. За свое недолгое пребывание в Александрии он немало наслушался об этой дочери Птолемея Авлета.
– Ха… хаха…хахаха!..
По дворцу разнесся хохот Цезаря. Множество людей, выставленных Пофином и им самим, ждут ее с моря, перекрыли все подступы к Александрии, ловят по городу, днем и ночью караулят, соревнуясь, чтобы перехватить царицу, а она вот так запросто появляется из груды тряпья, наплевав на все усилия шпионов!
– Откуда ты?!
Клеопатра спокойно дождалась, пока Цезарь закончит смеяться.
– Ты меня звал, я пришла.
– И не боишься, что я прикажу тебя убить?
– Убить? Все, что я знаю, говорит о твоем уме, а только глупец станет убивать человека, не выслушав его.
Цезарь усмехнулся, в этой царице определенно чтото было. Он сел в кресло, показав жестом, чтобы садилась напротив. Клеопатра подчинилась, но такая покорность не обманула римлянина, он прекрасно разбирался в людях и понимал, что женщина в любой момент может выпустить когти. Мало того, всего два шага, сделанные молодой царицей до второго кресла, продемонстрировали Цезарю такую гибкость, какой могла бы позавидовать любая танцовщица, а покорных женщин с грацией дикой кошки не бывает.
– Чего ты хочешь?
– Я хочу объяснить тебе коечто про Египет.
У Цезаря слегка приподнялась бровь. Она непохожа ни на одну их тех, кого он знал. Неужели в этой голове есть еще и ум?
– Я чегото не знаю об этой стране из того, что должен знать? Ну, кроме вашей семейной свары за власть…
– Конечно. Кемет много старше Рима и эллинского мира и в нем свои тысячелетние законы. Птолемеи тоже многого не знали…
– А ты знаешь?
В ответ на откровенную насмешку Клеопатра чуть вскинула голову:
– Я – да! Я знаю египетский и могу читать папирусы из библиотеки Мусеума. Могла, пока ты не сжег его.
– Ты пришла укорить меня за эту оплошность? – Цезарь раздраженно отбросил в сторону один из свитков, лежавших на столе, и поднялся на ноги.
– Оплошность?! – Клеопатра тоже встала. – Уничтожение библиотеки, которую собирали тысячи лет, ты называешь оплошностью?!
Глаза молодой женщины возмущенно сверкали. Цезарь с изумлением отметил, что некрасивое лицо мгновенно преобразилось, видно, обаяние Клеопатры было именно в ее живости. Почти смущенно пробормотал:
– Ну ладно… ладно… Да и сгорелото немного… Только книги, привезенные для библиотеки.
– Прости, я не хотела пенять тебе сейчас. – Было видно, что она с трудом взяла себя в руки, чуть вздохнула и продолжила: – В Египте власть передается от отца к дочери и фараоном можно стать, только женившись на дочери фараона.
Цезарь замер, соображая. Думал он, как делал и все остальное, очень быстро, почти сразу усмехнулся:
– Ты хочешь сказать, что, только женившись на тебе, можно стать новым правителем Египта? – Его глаза насмешливо заблестели. – Если ты обо мне, то успокойся, я не собираюсь на тебе жениться, у меня есть супруга в Риме. Или хочешь, чтобы заменил тебе мужа? Но ты замужем за одним братом, если не нравится, то почему бы не выйти за другого, ведь это в обычаях Кемета?
Клеопатру просто передернуло от такого предложения.
– Я не хочу мужем Птолемея!
Цезарь вспомнил младшего Птолемея, дебелого, рыхлого мальчика, воспитанного евнухом в его же понимании жизни, и пожалел молодую женщину.
– Хорошо, мы обсудим это позже, – примирительно произнес он, наливая в кубок вино и протягивая царице. Чуть звякнули браслеты на узком запястье, тонкая, изящная рука приняла поднесенное вино спокойно. Залюбовавшись ее пальцами, он едва не перелил свой кубок через край. Клеопатра тихо рассмеялась. И смех у нее такой же, как голос – низкий, грудной, обволакивающий… Его хотелось слушать и слушать.
Цезарь уже чувствовал себя во власти звуков этого голоса. А еще запаха… Было желание принюхаться, она определенно пахла чемто забытым детским. Борясь сам с собой, он снова встал, для вида прошелся и, остановившись позади нее, слегка наклонился, чтобы действительно понюхать волосы, уложенные в замысловатую прическу под царственным уреем. Вкусно пахло медом и молоком, от этого вдруг стало радостно и светло, словно легкий запах перебивал вонь гари с улиц Александрии и все остальное тоже. А еще мелькнула мысль, что волосы густые и наверняка укутают ее до самых колен, если распустить.
– А если я все же оставлю тебя замужем за братом?